тарелки в полной безмятежности и апатии. Вторая работа превратилась для нее в нечто вроде утренних пробежек – она с трудом заставляла себя отправляться на кухню, но едва взяв в руки мочалку, уже не могла остановиться или представить себе другое занятие. Какая ирония! Может быть, это и есть ее истинное призвание?
Идиллические настроения разбились в самом конце августа, когда в заднюю дверь настойчиво постучался какой-то нахал. Поначалу Эмма решила сделать вид, что внутри никого нет, но стук повторялся раз за разом, пока не вывел ее из себя окончательно. Она оставила свои тарелки, сняла перчатки и решительно направилась к двери, чтобы задать трепку непонятливому гостю.
Возникший на пороге Мартин мигом растворил все мысли в душном и тяжелом воздухе.
– Добрый вечер, Эмма, – глядя себе под ноги, промямлил он.
– Говори, зачем пришел, или уходи сейчас же, – холодно сказала она, радуясь тому, что он не смотрел ей в лицо.
– Пришел, чтобы помочь тебе отмыть большие кастрюли и жирные противни.
– Я прекрасно справляюсь сама.
– Да брось, денег я за свою помощь не возьму. Никто не узнает, поверь.
Она отступила на шаг, окидывая его беглым взглядом. Потертые брюки без подтяжек, серая рубашка с закатанными рукавами, пыльные сандалии. Его внешний вид соответствовал словам, и это почему-то побудило ее уступить.
– Хорошо, только учти, что второго фартука у меня нет.
– Тогда ты можешь отдать мне свой, – невозмутимо предложил он, продолжая изучать заасфальтированную поверхность, стелившуюся до самого порога.
– Это еще почему? – возмутилась она.
– Потому что ты здесь живешь, а мне еще ехать до дому на трамвае.
Отсутствие романтики и слезливых обвинений также подействовало отрезвляюще и вместе с тем положительно.
– Ну, и отлично, – согласилась она, развязывая затянутые в узел тесемки за своей спиной. – Все сковородки и противни лежат в дальнем правом углу, возле входной двери. Мочалку найдешь на шкафу, там же, где и порошок.
Он ничего не говорил и не задавал вопросов. Мартин ушел, едва справившись с противными чугунными посудинами. Затем он пришел еще раз, и еще раз. И продолжал приходить каждый день. Когда дошло до пятницы, она поинтересовалась, придет ли он в субботу, на что он ответил:
– Нет, в субботу у меня другие дела.
– Жаль. Думаю, Присцилла была бы рада твоей помощи, – улыбаясь, сказала она.
– Придется разочаровать ее. Что поделать, жизнь несправедлива, – пожал плечами он, прежде чем снять фартук через голову. – Я приду в понедельник.
Потом он не спеша повесил фартук на крючок, снял перчатки и стряхнул невидимые крошки со своих темных брюк.
– До понедельника? – сама не зная, как у нее это вырвалось, спросила она.
– Да,
