прошлом месяце.
– Позволю себе не согласиться. Черный – это цвет.
– Черный – отсутствие света.
Я нахмурилась, но не из-за ее слов… Технически мне известно, что черный не является цветом, но я удивилась, что кто-то столь юный об этом знает.
– Еще мне нравится фиолетовый. – Найя устремила взгляд на темнеющее небо. – Фиолетовый. Не лавандовый.
– Тогда тебе бы понравились мои крылья.
– Можно мне их увидеть?
Я скрывала скудное оперение, презирая то, как оно выглядело и что собой представляло. Только раз в год, 19 декабря – в годовщину церемонии вручения костей крыльев, – я позволяла своим фиолетовым перьям с оттенком электро раскрыться у меня за спиной.
– Нет. – На мой резкий ответ малышка поджала губы, но не спрыгнула со стула. – Сколько тебе лет, Найя?
– Четыре с половиной. А тебе?
– Двадцать.
– Моему apa сто сорок три.
Найя – настоящая папина дочка… Я чуть было не спросила ее о маме, но решила, что меня это не касается. Да и мне все равно. Вряд ли я когда-нибудь снова увижу этого ребенка.
– Почему ты грустишь?
Я моргнула. Мне казалось, что я выгляжу сердитой. Я несколько раз прокрутила в руке телефон, прежде чем ответить.
– Потому что кое-кто, кого я люблю, умирает.
Девочка нахмурилась.
– Смерть – это не конец.
Я и забыла, как рано начиналось промывание мозгов.
– Для некоторых людей конец.
– Этот человек, которого ты любишь, он плохой?
– Нет. Он необыкновенный. – Комок у меня в горле снова начал увеличиваться.
– Тогда почему ты грустишь?
– Потому что не хочу, чтобы она умирала.
– Но ты увидишь ее снова. – Она указала пухлым пальчиком на небо. – В Элизиуме.
– Не увижу.
Найя нахмурилась так сильно, что казалось, будто она украла несколько морщин со лба офана Миры.
– Но у тебя есть крылья.
– Есть, но я не успею завершить их вовремя. Ты знаешь, что происходит, когда не успеваешь собрать нужное количество перьев?
Не задумываясь, Найя ответила:
– Ты становишься нефилимом.
– Бинго. Худшим видом монстров.
– Нефилимы не монстры.
От удивления я вскинула голову.
– Я… согласна. – И наклонилась вперед. – Но не произноси подобное здесь слишком громко. Кажется, мы единственные, кто разделяет это убеждение.
– Мне нравится делиться с тобой, Селеста.
Мое сердце медленно, болезненно сжалось, но затем замерло.
– Я не говорила тебе своего имени. Откуда ты его знаешь?
Девочка прикусила внутреннюю сторону щеки, будто погрузившись в глубокую задумчивость, а затем на ее лице расплылась огромная ухмылка.
– Моя голова сказала мне это.
Ее
