ее искали? Я вот на урок шла и видела, как она дверь открывала. Вы идите, посмотрите. А то бледная совсем. Вам дать кого-то в сопровождающие? Упадете еще в обморок…
– Не надо никого.
Леля поднялась и, сгорбившись, пошатываясь, пошла к выходу из класса. Она старалась лишний раз не шевелить глазными яблоками и даже языком, чтобы в голове не проносилась холодная молния.
– Боже мой, какие мы нежные, – догнал ее звонкий Машин шепот, который намеренно звучал громко. – У нашей барышни головка болеть изволит. Папочка, наверное, сейчас примчится утешать. Интересно, а если я ее пальчиком задену, заплачет?
Леля не могла сказать, откуда взялись силы. Просто раненый пушистый зверек внутри ее, который только что стонал от боли, вдруг превратился в огромного косматого зверя: то ли волка, то ли медведя – и с горящими глазами кинулся на добычу. Вмиг Леля оказалась около Маши, схватив перед этим грязную тряпку, которой вытирали доску, и затолкала Маше в рот. Маша завизжала и замотала головой, отталкивая от себя Лелю. В классе поднялся шум. Все повскакивали со своих мест. Растерянный вскрик Анны Романовны утонул в шуме отодвигающихся стульев и гомона.
Леля схватила Машу за волосы и с усердием потянула. Девчачий визг стал еще выше и звонче. Маша заколотила кулаками по Лелиным рукам и груди – куда попадала. А Леля прошептала:
– Видишь, плачешь тут только ты.
Вдруг кто-то схватил Лелю почти за шкирку, как котенка, и оттащил от Маши.
– С ума сошла, что ли! – раздраженно сказал Илья и встал между девочками, расставив руки. Где-то позади него мелькало взволнованное и бледное лицо Анны Романовны.
– Вы видели?! – дрожащими губами пролепетала Маша, вытащив наконец изо рта тряпку. – Видели?! Ненормальная! Больная! Психованная!
– Да помолчи ты, – поморщился Илья, – тоже хороша! А ты? – он внимательно посмотрел Леле прямо в глаза. – Совсем тормозов нет? Бить – это последнее дело.
Лелю, как и любого человека, который уже совершил неблаговидный поступок, страшно раздражали те, кто смотрел на нее с видом праведника. Хотелось назло таким стать еще хуже, только бы не дать понять, как на самом деле тоже хочется оказаться на этой вершине нравственности. Леля собиралась ответить Илье, не сдерживаясь в выражениях. Но вдруг та боль, которую она выплеснула на Машу, вернулась к ней в утроенном виде. Леля потерла виски, в глазах стало мутнеть, и к горлу подкатила тошнота. Она покачнулась. Илья успел придержать ее за локоть.
– Ты чего? – испугался он.
– Ой-ой! – возникла вдруг рядом Анна Романовна. – Все, пойдем к медсестре. Если ее нет, «Скорую» вызовем. Так, – она повернулась к классу, – вы все сидите тут и ждите меня. Илья! За главного! Сделай так, чтобы больше никого не избили, не выкинули в окно и не повесили на собственных косах.
На лестнице Анна Романовна, осторожно придерживая Лелю под локоть, помогла ей спуститься с третьего этажа. Еще издали Леля с облегчением заметила, что дверь в кабинет медсестры открыта настежь и там расставляет папки с документами женщина в белом халате.
– Что
