хозяин дома, кряхтя, поднялся с лавки и, откинув щеколду, прошел в сени. В сенях было прохладно. – Кто там? – вполголоса спросил он, беря в руку кистень, стоявший у косяка.
– Прокофий Федорович, – из-за двери раздался тихий голос, – это я.
Хозяин дома сразу узнал этот голос.
– Сапыга? И чего тебя леший в такую пору принес.
Хозяин был не рад такому гостю.
– Отвори, – жалобно проскулил тот же голос.
Хозяин отложил кистень на лавку в сенях и открыл большой деревянный запор. В дверном проеме тут же появилась фигура взъерошенного Сапыги.
– Мне бы спрятаться, Прокофий Федорович, – начал он прямо с порога.
– Чего это вдруг? – возразил недовольный хозяин.
– Стрельцы меня по слободам ищут. Ей-богу, на дыбу отправят, – Сапыга сел на скамейку в сенях и облокотился на бревенчатую поверхность стены.
– Натворил чего? – спросил хозяин.
– Дай водицы напиться, – неожиданно попросил Сапы-га. – Опосля расскажу.
Прокофий вынес ковш с водой:
– Ну и на кой ляд ты сюда явился, коли тебя стрельцы ищут. Себя не уберег, и меня под монастырь подвел?
– Ей-богу, не хотел, Прокофий Федорович, – начал оправдываться Сапыга. – Не к кому мне в Москве пойти. Помоги мне, Христом Богом прошу.
– Сколько же ты хорониться будешь? – недовольно спросил хозяин.
– А как утихнет в слободках, так ты мне весточку и дашь.
Сапыга отложил ковш.
– Тьфу ты, принесла нечистая, – выругался хозяин. – Ну, пойдем, коли так.
Сапыга, перекрестившись, осторожно вошел в избу.
– Может, накормить тебя? – предложил хозяин.
– Да, не откажусь, – кивнул Сапыга.
Он еще раз перекрестился и сел за стол. Прокофий Федорович поковылял к печи. При помощи ухвата он вытащил на стол чугунок с еще теплой кашей и отломил гостю краюху черного хлеба. Усевшись напротив Сапыги, он смотрел, как тот ловко орудует деревянной ложкой в чугунке с кашей. Наконец Прокофий Федорович не выдержал и спросил:
– Чего стрельцы взгоношились, утихло же все?
– Все, да не все, – Сапыга отложил ложку. – Емельян Федотыч, старшина из Стрелецкого приказа, лютует.
– А чего ему лютовать? – спросил хозяин.
– Ересь раскольничью старшина на Москве увидел, – опустив голову, ответил Сапыга.
– Так вроде извели всю. И в церкву к их попам ходим причащаться. Смирился уж народ православный. Жить хочет, а не по лесам да скитам бродяжничать.
– Это верно, – заметил Сапыга. – Только знается старшина с думным боярином Шакловитым и подручным его боярином Широковатым. А тем везде измена супротив царевны Софьи мерещится. Были мы на днях в трактире, сиживали, о вере говорили. Затесался в наши ряды бешеный какой-то парень. Ну и поспорили, как водится.
