всегда была заведена, как будильник; звонки раздавались каждый час; она наполняла свои дни встречами, благотворительными обедами, сбором средств и обширной перепиской. Я завидовала ее энергии. В то же время эта горячая, пульсирующая деятельность отрицательно влияла на меня. Когда мы жили в одном доме, у меня было чувство, словно мы обе подвергаемся какому-то научному опыту. Это так сильно угнетало меня, что я всегда искала тихие укромные уголки, где можно поразмышлять, попереживать и по возможности ничего не делать. Вероятно, это просто была защитная реакция. Созерцание – вот что мне было уготовано в жизни, и я стыдилась этого, хотя, по правде говоря, ничего не имела против.
– Еще бы! Завтра будет прием, ты же знаешь.
– В канун Рождества?
– Да, мама говорит, что это вечер для ближнего круга – только для нас и некоторых сотрудников. Но это означает, что на ужин придет не меньше пятидесяти человек!
– Вот незадача! – Я огорченно плюхнулась в кресло, окончательно испортив и так уже помятое дорожное платье.
Вечеринка. С Элизабет. Прежние сомнения, огорчения и парализующие страхи овладели мной. Никто не обратит на меня внимания, полковник станет танцевать только с ней, она будет выглядеть потрясающе, и рядом с ней я покажусь неповоротливой колодой и тупицей, которая толком не может ничего сказать. Возможно, полковник и пригласит меня на танец, но только из жалости…
«Но ведь Элизабет не виновата», – твердила я себе. Моя сестра просто была одним из тех баловней судьбы, как и полковник Линдберг, – легких, изящных и удачливых. Другим оставалось лишь смотреть на них в благоговейном восхищении.
– Что ты собираешься надеть? – устало спросила я Кон.
Она сморщила свой маленький вздернутый носик.
– Что-нибудь шикарное, – произнесла она с такой комичной самонадеянностью, что я рассмеялась, хотя, как ни странно, завидовала и ей тоже. Почему уверенность нельзя разливать по флаконам, как духи? Я бы тогда прокралась ночью в комнаты моих сестер и украла бы парочку, как иногда таскала предметы их одежды.
– Ты бы лучше мне помогла найти что-нибудь подходящее из нарядов, – проворчала я, поворачиваясь к своему дорожному сундуку.
– Чтобы привлечь внимание полковника? – хихикнула Кон.
Я пожала плечами, но не возразила.
На следующий вечер я остановилась у дверей гостиной, чтобы перевести дыхание. В первый раз со времени приезда я увидела, что посольство не было на самом деле таким роскошным, каким казалось на первый взгляд. Оно было похоже на побитое молью платье гранд-дамы, тщетно украшенное драгоценностями и кокетливыми шарфиками. Сияющие люстры и роскошные бархатные портьеры не могли скрыть потертую обивку, паутину трещин на потолке. Обстановка была чистая – не сомневаюсь, что мама приложила к этому руку, – но довольно убогая и потрепанная. Интересно, понравились ли маме ее новые апартаменты, если она их оценила вообще. Она начала строительство нового
