жизни был неотъемлемой частью сезона. В период пребывания в городе высший свет, по меткому наблюдению сатириков и заморских гостей, жил будто в ином, нежели прочие лондонцы, часовом поясе. Балы обычно начинались не раньше десяти часов вечера, а разъезд с лучших из них начинался в пять часов утра, а это означало, что редкие представители аристократии вставали с постели раньше полудня, а к «утренним» визитам и походам за покупками подавляющее большинство и вовсе приступало в лучшем случае где-нибудь в третьем часу дня. «Шесть часов вечера тут конец утра», – сухо зафиксировал американский посол результат своих наблюдений за улицами и парками Вест-Энда, отметив далее, что вскоре после этого город снова пустеет, поскольку бомонд в громыхающих каретах разъезжается по домам наряжаться к ужину и последующему очередному раунду вечерних развлечений.
«Никто из жителей Земли не получает меньше полезного для здоровья солнечного света, нежели люди высокой моды, – саркастически иронизировал фельетонист, – так что, если бы не факелы, свечи и [масляные] лампы, они друг друга и в лицо бы не знали». Однако тот факт, что чуть ли не вся их светская жизнь проистекает при свечах, сами люди света за недостаток не считали. Действительно, получив единожды возможность лицезреть восемьсот членов бонтона на ярком послеполуденном солнце во время беспрецедентно раннего званого завтрака у себя на вилле в Уимблдоне, Сара не без удивления обнаружила, что «некоторые плохо переносят дневной свет», и к тому же вообще «трудно поверить, что это все те же люди, которые так восхитительны ночью». Так что рассеянный искусственный свет был для них и впрямь благодатью…
Реальное же неудобство светской жизни состояло в невыносимом столпотворении на любом балу. «На минувшей неделе нам пришлось очень весело – в том смысле, что нас несколько раз чуть насмерть не раздавили собравшиеся во всяких-разных местах несметные толпы», – с ироничной усмешкой сообщала Марианна брату в апреле 1807 года. Ровно такими же ощущениями поделилась в мае 1808 года со своим братом Бобом и Сара, написавшая, что уповает лишь на то, что им удастся избежать приглашения на собрание у леди Лонсдейл, «где всех ждет участь быть раздавленными насмерть, я так понимаю».
Давка обычно начиналась даже раньше бала, еще на дальних подступах к месту его проведения, как верно подметил американский турист Луис Саймонд в 1810 году: «…лишь простояв в очереди к подъезду верные полчаса на улице, битком заполненной каретами», гости получали возможность спешиться и присоединиться к вечеринке. Как-то раз Марианне с матерью и вовсе пришлось простоять полтора часа в длиннющей веренице экипажей, выстроившейся на подъезде к особняку знатока и ценителя искусств Томаса Хоупа, прежде чем признать поражение и в час ночи, изыскав возможность развернуться, отправиться восвояси.
На карикатуре 1818 года Джордж Крукшенк высмеял неимоверную толчею на все более редких приемах у королевы Шарлотты
Хотя
