встретить гостей у порога, а значит, кто-то звонил в дверной звонок. И скорее всего, это был Ваня.
Уже спокойно я поднялась, потирая глаза спросонья, и побрела в прихожую так быстро, как могла, шатаясь, словно пьяная, и сшибая на ходу косяки. Ноги меня совсем не слушались – из-за сна в неудобном положении они затекли и теперь, когда кровь снова начала к ним поступать, налились свинцовой тяжестью. Практически добравшись до коридора, я вдруг запнулась о вертевшуюся юлой собаку и чуть не напоролась на стену, но в последний момент успела выставить перед собой руки, чтобы не удариться лицом.
Да, мало мне было нервотрёпки, не хватало ещё посадить хороший синяк под глазом!
– Иди отсюда! – зло шикнула я.
Снежок прижал уши и обиженно отправился обратно за диван. В этот момент звонок, напугавший меня в первый раз, задребезжал снова, отдаваясь в тяжёлой голове неприятной, ноющей болью.
– Кто? – спросила я, но горло пересохло и наружу вырвался лишь хрип.
Пришлось прокашляться и повторить:
– Кто там?
– Йя! – ответил из подъезда весёлый голос.
И от этого голоса на душе сразу стало легче.
Как только я открыла дверь, Ваня заключил меня в объятия, сдавив кости до хруста. Дыхание перехватило, но возмущаться, равно как и пытаться избавиться от железного захвата, сил просто не было. Оставалось лишь терпеть и дожидаться, когда он сам меня отпустит.
– Привет! – радостно воскликнул он, всем своим видом показывая, что был безмерно рад этой встрече. – Как ты, малыш?
– Нормально, – произнесла я, когда снова смогла втянуть в лёгкие воздух. – Проходи…
Ваня не послушался. Он отступил на шаг назад, разглядывая моё лицо и всё ещё не отпуская плечи. В его озорных и светлых глазах, несмотря на внешнее веселье, вдруг появилось неподдельное беспокойство. Он стал серьёзным и, казалось, резко повзрослел лет на пять.
Я залюбовалась…
Таким он нравился мне больше, чем беззаботным, радостным разгильдяем. Хотя кто знает, может, рано или поздно серьёзность наскучила бы и стала раздражать. А будь Ваня всегда предельно сосредоточен и угрюм, мы бы не разговорились, столкнувшись в тот день на улице, и просто прошли мимо друг друга, так никогда и не познакомившись.
– Спала? – спросил он, заглядывая в глаза. – Опять всю ночь ерундой страдала?..
Я прекрасно понимала, как сейчас выглядела: заспанная, взъерошенная, с синяками под опухшими, воспалёнными глазами и, возможно, с пятном придавленной кожи на щеке, которое повторяло рисунок диванной обивки. Естественно, ему такая картина не понравилась, поэтому я поспешила отвернуться и спрятать лицо в распущенных волосах.
– И не говори! Обааалденно весёлые каникулы! – протянула я, пытаясь побороть неловкость и думая, как бы избежать лишних расспросов. – Сам-то как? Чаю хочешь? Или, может быть, кофе?
– Нет, не надо… – отказался он, слегка поглаживая меня по голове. – Малыш, нельзя так себя изводить…
