Архистратигом, – моя память не сохранила.
Как известно, царь 17 октября 1905 г. издал Манифест о «даровании населению незыблемых основ гражданских свобод», а сам начал неслыханный террор для подавления революционного движения. До Каменки дошли слухи, что в Старом Буяне, находящемся от Каменки всего в 25–30 км, объявлена республика и вместо волостного правления избрана своя народно-революционная власть, что в Буянском ремесленном училище и школе сорвали портреты царской фамилии и всячески глумились над ними. В Каменке до этого дело не дошло, портреты остались на своих местах, народной республики не объявили, и все же…
В один ясный ветреный солнечный день, видимо, мая или июня 1906 г., сотня оренбургских казаков, вытянувшись длинной змеей, по паре в ряду, с командиром во главе, продефилировала по русскому концу и расположилась на церковной площади. Село словно вымерло, даже любопытные мальчишки все попрятались по подворотням. Я, встретив эту колонну у садика Анисимова, тоже дал стрекача по направлению к дому. Бунтовщики-зачинщики были схвачены, посажены в кутузку и жестоко выпороты плетями. Расправа была настолько зверской, что многие, предчувствуя приближение конца, попросили исповеди и причастия. Был вызван мой отец, по мнению мирян, – «добрый батюшка», который и совершил этот церковный обряд. На этот раз дело обошлось без смертей. Казачья сотня с месяц стояла на «вольных харчах» в Каменке, объела все село и отбыла в неизвестном мне направлении. Расправа в Старо-Буянской «республике» была еще более жестокой и сопровождалась расстрелами.
После подавления крестьянских волнений середняцкая часть каменского крестьянства подалась на отруба, быстро и активно используя столыпинский земельный закон, который, как известно, преследовал далеко идущие политические цели разъединения монолитной крестьянской общины, но в то же время отвечал элементарным требованиям прекращения систематического передела земель в системе устаревшего трехполья.
Потянулись на отруба в первую очередь так называемые «беседники». Это была большая группа крестьян с русского конца (вероятно, более сотни дворов), которая считала себя в лоне православной церкви, исполняла все ее обычаи и требы, но своим «духовным отцом», кроме священника, считала избранного из своей среды, выдающегося праведным поведением и умом руководителя. Он был у них и главный советчик во всех делах, и судья. Все они давали обет трезвенности и воздержания от курения табака, вели по домам душеспасительные беседы. Принятые в конце прошлого века меры давления на «беседников» в виде массового отлучения от причастия не дали ожидаемого результата, и духовенство смирилось с таким двоевластием. В 1910 г., когда умер глава беседников, оно приняло участие в особо торжественных похоронах. На них приехали беседники, жившие за 100 верст от Каменки. Посох духовного главы по избранию перешел к Ивану из деревни Чагры Старо-Буянского прихода.
По моим давним впечатлениям, эта монолитная группа беседников являлась
