были прикреплены тонкие бревна, на которые были приложены вокруг колокольни в один ряд доски. К самому кресту вела жиденькая лесенка из четырех ступенек, привязанная к нему веревкой. Высота колокольни с крестом примерно метров 27–30, т. е. высота современного 12-этажного дома.
Игра в лапту подходила к концу. Солнечный яркий день с небольшим ветерком. Белые барашки облаков медленно двигались и таяли на глазах. Между игроками возник горячий спор: найдется ли среди нас такой храбрец, который доберется по лесенке до креста и коснется его пальцем. Мое мальчишеское честолюбие разыгралось, и я немедленно взялся за выполнение данного обета. «Назвался груздем, так полезай в кузов». Я быстро взобрался на колокольню, высунул голову из дверцы и увидел маленькие фигурки моих мальчишек, которые стояли плотной группой и с напряженным любопытством приготовились наблюдать мои верхолазные опыты. И я сразу понял, что выполнение принятого сгоряча обещания потребует от меня колоссального усилия воли. Но позор отказа был настолько силен, что он понудил меня выползти на доску и двигаться по ней вокруг колокольни. Ветерок внизу здесь наверху превратился в сильный ветер с порывами. Доски дрожали. Но самое тяжелое предстояло впереди: добравшись до лесенки, я крепко цепляюсь за жалкие ступеньки и отрываю тело от доски, поднимаю голову и вижу, что не облака двигаются по небу, а крест как бы падает на меня, закрываю глаза, ощущаю какие-то опасные спазмы внизу живота, к горлу подступает тошнота, я быстро перебираю три ступеньки качающейся лесенки и… касаюсь наконец креста пальцами. Обратный путь я проделал с закрытыми глазами и в холодном поту и, когда наконец нырнул ногами в спасительную дверцу, то долго не мог отдышаться от пережитых волнений в темноте колокольни. На земле я был встречен восторженными возгласами своих приятелей, к чести которых следует сказать, что они свято сохранили тайну нашего предварительного договора, иначе родительское наказание воспоследовало бы немедленно. Так счастливо закончился мой второй жизненный урок, вызванный мальчишеским честолюбием.
Третий тяжелый урок я получил во время лодочной прогулки на Волге. В год моего поступления в училище мама была занята строительством дачи. В летние каникулы я помогал ей, как мог, в хозяйственных заботах. Участок находился между второй и третьей просекой, счет которых начинался с Постникова сада-курорта, известного своим курзалом с музыкой, кумысолечением и революционными маевками в 1905 г.
Неподалеку от нашей дачи жил знакомый полковник в отставке, который после контузии в Русско-японскую войну от взрыва шимозы считался тихопомешанным. Характера он был мягкого, любил ребят, жил одиноко; сколотил сарайчик, где мастерил себе лодки собственной конструкции. Одна большая, на две пары весел, лодка-плоскодонка, по мнению конструктора и строителя, ему особо удалась: она была аккуратно прошпаклевана и покрашена в красивый голубой цвет. Компания из трех гимназистов старше меня года на 3–4 договорилась с полковником об испытании «судна». В качестве
