с моим собственным диагнозом, что я сложная и слишком чувствительная, и почему никто не задумался, не являются ли эти эпизоды отдельными бусинками на одной длинной нити.
В первый раз я вышла замуж за человека по имени Джонатан Стронг. Он был арт-дилером со специализацией в пасторальном искусстве и покупал его для олигархов. Мне исполнилось двадцать пять, я все еще была в весе времен «Вог», когда встретила его на летней вечеринке, которую устроил издатель «Мира интерьеров». Его первое имя было Перегрин, ему было около шестидесяти, он был седовлас и в плане гардероба неравнодушен к бархату. В офисе поговаривали, что на всех компьютерах в «Татлер» его фамилии присвоено сочетание горячих клавиш – так часто она появлялась на страницах светской хроники. Как только он узнал, что моя мать – скульптор Силия Барри, он пригласил меня на обед, потому что, хоть работы моей матери его не трогали, за исключением тех случаев, когда они его активно отталкивали, его интересовали художники и искусство, красота и безумие, и он решил, что я буду интересна во всех четырех аспектах.
Я продемонстрировала все, что во мне было, еще до того, как Перегрин закончил есть устрицы, но он предложил мне снова пообедать на следующей неделе, и с тех пор – каждую неделю, потому что, как он утверждал, его пленило мое детство и истории, которые я рассказывала: вечеринки, художественные и домашние труды отца, незаконченный опус, «Рассвет в Умбрии» и торт «Мильфей» из фольги. В самый большой трепет его приводили мои проблемы с безумием. Он говорил, что не доверяет людям, у которых не бывало нервных срывов – хотя бы одного, – и сожалеет, что его собственный случился тридцать лет назад, банально, после развода.
Я рассказала ему про отцовскую игру – рассказ из первых букв алфавита. Перегрин сразу же захотел попробовать свои силы. После этого у нас вошло в привычку писать их после того, как он делал заказ, на карточках из его нагрудного кармана.
В тот день, когда я создала – я не помню его целиком – рассказ, который начался со слов «Ажиотаж Безмерный Вызвал Грозный Дега», Перегрин сказал, что я вызываю у него отцовские чувства, словно я дочь, которой у него никогда не было, хотя у него было целых две дочери. Но, объяснил он, вместо того чтобы стать художницами, как он надеялся, они обе выучились в университете на бухгалтеров. «На горе отцу», – добавил он. Даже сейчас, годы спустя, ему было трудно принять выбранный ими образ жизни, который заключался в частой уборке квартир в дюплексах в некрасивых частях графства Суррей, покупках в супермаркетах, наличии мужей и так далее. Образ жизни Перегрина означал мьюз-хаус[5] в Челси и сожительство с пожилым джентльменом по имени Джереми, который закупался продуктами только в универмаге «Фортнумс»[6].
В конце его речи я попросила Перегрина прочитать то, что он написал. Он ответил:
– Не лучшее, что я сочинил, но если угодно: «А Бернар, Видимо, Гуляш Доел…» – но тут его прервали подоспевшие устрицы.
Старший
Жилые дома в переделанных конюшнях XIX века.
Универмаг премиум-класса в Лондоне, исторически специализируется на еде.
