угробил ааренданнец, то кто разделался с ним самим, да ещё так ловко, что убийца скончался раньше своей жертвы? Во всей обители только мастера Рихарда можно заподозрить в способности одолеть чародея, если только не принять во внимание слегка фантастический, но оттого ещё более притягательный вариант: что мастер Бернхард сам, почуяв приближение насильственной кончины, отыскал негодяя и, отмстив ему, спокойно отдал Владыке душу. Поразмыслив, Айдан соорудил и более сложный сценарий, в котором ааренданнец вызнал у старика о Дейермере, но потом обоих угробил Фродвин. К сожалению, хотя любую из догадок можно было вставить в хронику, их обилие не помогало понять, как и от кого защищаться в дороге несчастному историку. А ещё ведь и сподвижник Дейермера прибавился в качестве действующего лица! Одно было приятно – среди путников никто не напоминал ни самого́ загадочного колдуна, ни эльфийку, ни старуху, ни толстого южанина, ни тем более рогатое чудовище.
Однако не только Айдана беспокоили ланцигские дела. Вальтер то и дело подлавливал кого-нибудь, чтобы поговорить наедине – и все вскоре начали догадываться, что рыцарь не просто так примкнул к отряду, а по герцогскому велению расследует убийство ааренданнца, дабы голову душегуба выдать альвестскому дознавателю и тем купить его снисхождение. Подробности некоторых бесед очень скоро становились общим достоянием, – например, все каким-то образом узнали, что у Шаана на значке не ворон, как у всех гевинтерских инквизиторов, а чайка – и, стало быть, он не тутошний, а из само́й Альдонии, великого южного города, расположенного на берегу Срединного моря у самых границ Гевинтера. Обломав зубы об Этельфледино молчание, Вальтер отыгрался на Годфруа. Тот сперва всерьёз поверил в россказни о строгих обычаях Северной Марки, которые запрещают женщине путешествовать в компании кого-либо, кроме лишь близких родственников или особо уполномоченных людей – и очень забеспокоился, начал рассказывать, как они с ней познакомились в Аррекьо, совать Вальтеру текст договора и, пока рыцарь читал, даже шёпотом осведомился у Айдана, можно ли как-нибудь понарошку обвенчать их с Этельфледой – причём желательно так, чтобы она ничего не узнала. Когда Шаан ему сказал, что Вальтер всё придумал, чуть не дошло до поединка – к счастью, Годфруа слишком боялся, что его госпожа узнает, сколько всего он разболтал рыцарю, и предпочёл помириться.
Айдан с трепетом ждал собственного допроса и, как ему казалось, недурно отполировал враньё, но Вальтер, подсев к нему на привале, стал совсем даже не про Бернхарда спрашивать, а про тонкости ритуалов, и до того удачно изображал любознательного простеца, что монах расслабился и дал себя увлечь в дебри практической теологии. Когда дошло до свадебных обрядов, он почти посыпался – в монастыре-то немного практики! – но ловко вывернулся, спросив, о каком браке речь – первом или повторном – на что рыцарь беззаботно брякнул: «Да какая разница?» – и Айдан захлопнул капкан, с притворным гневом обвинив его
