мы никогда с ней толком не встречались.
– Совсем? – спрашивает Дэниэль.
– Один раз целовались перед первой командировкой в Багдад, – поясняет Андрей.
– Она не любит тебя?
– Любит. Любила раньше. Раньше точно любила, сейчас – не знаю. Она всегда знала, что я могу погибнуть, она готова к этому. Теоретически точно, – он сжимает губы, всхлипывая. – Перед Марком извинитесь, я на эмоциях на него наехал.
– Ок, он понимает.
Ближе к утру боевики врываются в камеру; протирая глаза, пленные прижимаются лицом к стене, сжав руки на спине. Террористы подходят к Андрею, резко хватают его за плечо и норовят стащить с него импровизированную повязку.
– Пожалуйста, не трогайте, – умоляет он, визжа от боли.
Боевики резко выкручивают его руки за спину и сцепляют их наручниками. Дэвид разворачивается лицом к боевикам, но получает от них удар дубинкой в живот. Скрючившись, он через доли секунд поворачивается лицом к стене.
– Ты лучший, ты выкарабкаешься, – смотря в стену, говорит Дэниэль на французском и сразу же получает удар в спину от второго боевика.
Террористы уходят, волоча за собой Андрея, который еле переставляет ноги, камера закрывается. Через полчаса им приносят вскрытую коробку с гуманитарной помощью и канистры с водой. Пленные достают оттуда медикаменты, базовые средства личной гигиены (бритв и маникюрных ножниц, конечно, нет), сэндвичи и пирожки. Марк дает пострадавшим обезболивающие и обрабатывает их раны.
– Кого-то убивают, а кому-то раздают десерты, – задумчиво произносит Бастиан, рассматривая слишком щедрый по нынешним временам паек.
– Если сам не будешь, мне дай, – просит Алехандро, откусывая от сэндвича.
– Обойдешься, лучше ребятам отдам, – он показывает взглядом в сторону потерпевших.
– Чего вы все так убиваетесь? Наверняка у Андрея есть план, просто он нам его не рассказал, – предполагает Алехандро.
– Какой, интересно? – критически прыскает Паула.
– Сбежит или его русские штурмом освободят, – говорит Алехандро. – Наверняка он обо всем договорился, останется единственный в белом пальто, весь такой типа принципиальный мученик.
– Как он сбежит? О чем договорился? С кем? Когда? Ты его вообще видел?– недоумевает Жульен, доедая сэндвич. – Он до ведра дойти не мог, и еще неизвестно, что с ним потом сделают. А русских в этом районе нет. И никого нет, поэтому мы и сидим здесь в полной жопе.
– Сегодня нет, завтра есть. У них меньше бюрократии, пока мы раскочегаримся, они уже весь регион под контроль Асада вернут.
– Нет у него никакого плана, просто человек не ссыкло, – говорит Дэниэль тихо, лежа на животе.
Издалека доносится истошный вопль Андрея, он кричит что-то на арабском, поэтому никто из коллег, не владеющих языком в совершенстве, ничего не понимает.
***
Андрей просыпается от холода, пробирающего до самых костей, и орущей на всю округу музыки, но глаза открывать
