Каждый миллиметр его исхудавшего тела саднило, живот сводило от тупой боли, в груди кололо, спина и шея хрустели, голова, которая сейчас, как никогда, должна была играть роль бойкого процессора, отказывалась выходить на связь с монитором, клавиатурой и мышью, а периодически он и вовсе на доли секунды полностью выпадал из реальности. Когда сознание возвращалось к нему, мир представал изуродованным оранжево-красным пламенем, хотя Андрей еще четко понимал, что это только галлюцинации, а не пожар. Огни напоминали неискусный, а потому хорошо различаемый фотошоп, но от отчаяния и понимания того, что с каждым часом бездействия будет только хуже, на глаза выступили слезы.
От безысходности он собрался разбить стекло, сочтя, что попытка не пытка, а в противном случае самое страшное неизбежно, но вокруг него все резко закружилось, и пленник чуть не рухнул на пол с высоты своего роста. От греха подальше он медленно лег, свернувшись калачиком. Какое-то время он уповал только на то, что смерть будет быстрой и не такой страшной, как все, что было до нее.
Вдруг держатель жалюзи в дальнем левом углу помещения, очевидно, закрепленный на честном слове, с предательским шумом упал на пол, уводя с собой рулонные шторы такого же цвета, что и штукатурка на стене. Видимо поэтому пленник, толком не исследовавший помещение, его раньше не замечал. Взору Андрея открылся неширокий одностворчатый и высокий, ростом с заложника, стеклопакет. С ручкой. Не веря своему счастью, узник, еле передвигая конечностями, но с блеском от слез в глазах, дополз до окна. Встав, придерживаясь за стену, он повернул ручку – она поддалась. Распахнул окно. Повеяло холодом. Поеживаясь и переминаясь с ноги на ногу, Андрей растер ладони, тщетно пытаясь согреться. Мельком кинув взгляд на свое тело, он вспомнил, что одет чудовищно легко даже для Ближнего Востока: в частично порванную и во многих местах прохудившуюся футболку. Кто же знал, что осенняя командировка в Сирию затянется так надолго.
Снаружи была установлена металлическая решетка, но один из прутьев сломан, так что между ними зияла дыра шириной сантиметров двадцать пять. Превозмогая головокружение, Андрей осторожно глянул вниз: до грунтовой дороги с огромными выбоинами метров восемь, кажется, там три этажа, но балконов не было. Встав боком и сжавшись изо всех сил, он протиснул туловище и голову в дырку между прутьями, придерживаясь руками за решетку. Тело его не очень слушалось, зрение подводило, но увидев воочию способ спасения и будучи на полпути к победе, он приободрился и, кажется, даже почувствовал себя лучше. Сейчас он свято верил в то, что выпрыгнуть он бы смог, в крайнем случае, сломал бы ноги и, возможно, их потом пришлось бы ампутировать, но с протезами можно жить вполне неплохо. Его нижние конечности еще стояли внутри на подоконнике, так как снаружи откос был слишком узким. Через несколько секунд в глазах потемнело, и Андрей стал подумывать о том, чтобы дождаться лучшего момента, так как счел себя слишком слабым для такого прыжка, но издали, наверное, из коридора, послышались чьи-то приближающиеся шаги. Судя
