детство, а тот вырос и выбрал Сатану. Лучше бы вкладывались в предотвращение радикализации молодежи и борьбу с исламофобией, чем содержали королеву и ее многочисленное семейство. Империи, пусть даже конституционные, Андрей всегда недолюбливал: его бесило, что все равны, но некоторые равнее. Британский террорист говорил из рук вон плохо. Немудрено, что с таким уровнем арабского он не уяснил, что написано в священном писании мусульман. Надо было изучать Коран в переводе, раз лингвистические способности подкачали.
С помощью наручников они пристегнули Андрея к цепи, которая была закреплена на потолке, подвесив пленника так, что только кончики пальцев его обнаженных ступней дотягивались до пола. Затем избили по спине то ли палкой, то ли дубинкой, периодически сменяя друг друга. После этого они засунули его внутрь автомобильной шины, и досталось его ступням. После экзекуции заложника, находящегося в полуобморочном состоянии, переместили и приковали наручниками к железному крюку на стене таким образом, чтобы он располагался лицом к стене, и ушли, заперев камеру.
Так он и проснулся, не понимая, сколько времени прошло с того момента, как отрубился. Он по-прежнему стоит на коленях на бетонном полу, пристегнутый наручниками к крюку. Металлические оковы так сильно зажимают его запястья, что он не может сдвинуть их даже на миллиметр. Впиваются в руки мертвой хваткой. Он пытается лечь на живот или сесть на корточки, но дискомфорт от наручников становится невыносимым, тогда он повисает на них и большую часть времени мучается на коленях – тогда не очень давит на руки. Повернуться спиной к стене и сесть не получается. Стоять он мог бы, оковы это позволяют, но на ступнях нет живого места. Андрей мысленно пытается отрезать их – после экзекуции они все в колдобинах и в соусе из красного вина; музыка нон-стоп оглушает и бьет по голове чуть ли не как взрывная волна; спина – паутина из кожи на ней горит и щиплет так, словно его окунули в бочку для сжигания мусора; запястья стали одного цвета с аконит, а о левой руке даже вспоминать больно.
Гимн США сменяет какая-то англоязычная попса, с которой пленник не знаком. Затем гремит что-то из тяжелого рока, опять на английском.
«Почему они не продвигают свою культуру? У них же есть замечательные нашиды13», – удивляется Андрей.
Теперь орет Wind of Change. Вообще-то это одна из его любимых песен, так что он ни за что не поверит, что она может звучать так бездарно, как сейчас. Должно быть у него самого уже просто поехала крыша.
Несмотря на острую боль, которая затуманивает его мозги, он еще вполне ясно осознает происходящее, очень хочется есть. Он пытается подбадривать самого себя, ведь если чувство голода еще не притупилось, значит, есть шансы на выживание и спасение. Иногда ему кажется, что он проспал в этой одиночной камере целую вечность, но организм врать не будет: судя по всему, прошло не больше дня, максимум двух-трех. Первым делом, несмотря на утопичность этой идеи, Андрей планирует избавиться от наручников,
Мусульманское песнопение, традиционно исполняемое мужским вокалом соло или в хоре без сопровождения музыкальных инструментов.
