пили чай на нашей чистенькой кухне, и вот она говорит: «Дитрих ты слишком много кушать. Скоро прийти неказистый мужчина с усиками и отправить тебя в ссылка, чтобы ты немного похудеть, мой малыш».
Кнайт тут же представил себе маму еврея в длинной замшевой юбке и с витками бигудей на рыжей голове, которая очень серьезно и строго воспитывает своего сына. И как входит низенький человечек в военной форме, подозрительно похожий на одного известного тирана и аккуратно уводит под руку печального молодого человека. Старик же тем временем продолжал свой рассказ, обстоятельно, почти по слогам:
– Послушайте мама, вежливо отвечаю ей я. Эта страна называется Ф-Р-Г и поэтому пирожное, которое я сейчас с таким удовольствием жру, носит название бисквит с долбанным кремом, а напиток, который я с огромным наслаждением употребляю имеет на упаковке надпись: «цейлонский чай высшего сорта». Но если бы эта страна называлась Г-Д-Р, мама, то я грыз бы сейчас подмоченный кубик сахара и хлебал бы помои, но эта страна, мама, называется Ф-Р-Г, здесь соблюдаются права человека, и поэтому никто, никто слышите, не смеет вырвать это пирожное у меня из рук, как в паршивом Ге-ДээР, потому что я нахожусь под защитой долбанного государства!
Кнайт практически видел как молодой прилизанный Дитрих, немецкий еврей, сначала медленно и спокойно, с расстановкой, а потом все быстрее, все напористее говорит, и в конце монолога припечатывает фразу накрепко, откусив большущий кусок от своего любимого бисквита. Но старик еще не закончил:
– Все верно Диттэ – сказала мама. – Но даже здесь в этой распрекрасной стране, может случиться переворот, и тогда, если ты вдруг заметишь у себя руке, вместо пирожного, маленький кусочек сахара, тогда беги, беги Диттэ, беги со всех ног, как можно дальше отсюда. И знаете что? Мама как всегда оказалась права. Эти ублюдки сломали стену! Но я не стал дожидаться конца истории, сахар у меня будет или булка с маслом и рванул прочь, что твой заяц.
– Подожди ты мне че тоже предлагаешь слинять!? – вскинулся Рэкрок и сжал кулаки покрепче.
– Только, как вариант, только как вариант, мой мальчик – поспешил успокоить его Горлукович – Просто пойми, эта утка может оказаться слишком жирной. Для тебя, для них, для всех вас. А когда кусок слишком здоровый, то он не лезет вообще ни в чей рот, понимаешь намек, братан!? – и еврей застыл, глядя на босса в упор, а губами касаясь края расчудесной чашки.
– Точно! Блин, я въехал! – почти подпрыгнул от радости Донни – Это ж блин, я догоняю такие намеки, мистер Горлукович! Вы меня просветили! Эта утка она «жирная» Смити, ну в смысле как «бабки», сечешь!? Она чего – то стоит, вот китаезы и лезут на нее, как осы на долбанное варенье!
Рэкрок долго еще сидел и угрюмо молчал, еврей хлебал свой чай, а Донни места себе не находил от восхищения прозорливостью и мудростью старика.
Несколько парней в «бомберах» и спортивных шапочках, по виду бывшие боксеры или жестянщики с завода или то и другое одновременно, терлись в парке возле лавочки и обсуждали последние
