style="font-size:15px;"> – Увы, мой дорогой сэр, у меня нет средств!
Наступило тягостное молчание, в котором, как мне показалось, был виден конец всего происходящего. Мысленно я пробежался по счетам нашей наличности и примерно прикинул, как долго они еще продержатся. Как бы мы ни злоупотребляли жильем миссис Твитчем, я предвидел, что нам придется покинуть его в поисках более худшего.
– Неужели нет ничего, что могло бы побудить вас проявить интерес к нашей затее? Помните, это изобретение века. Все существующие железные дороги, все телеграфы будут считаться ничтожными по сравнению с ним, когда он будет построен и получит коммерческую значимость. Помните также, что требуемая незначительная сумма будет возвращена в десять раз в течение шестидесяти дней. Помните, моя дорогая мадам, что, отказываясь помочь нам, вы выбрасываете величайшее материальное благословение, которое только может обрести человек. Это мечта веков – кульминация всех надежд. Подумайте хорошенько, прежде чем отказываться!
Я был так взволнован, что говорил более серьезно, чем когда-либо прежде, понимая, что если мы потерпим неудачу с "Уэтерби и Харт", то станем изгоями. Но весь мой энтузиазм и все красноречие моего брата были тщетны.
– Дело не в том, что я не хочу, а в том, что я не могу, – повторила дама, которая на самом деле не казалась лишенной сочувствия или должного понимания ситуации.
– Значит, у вас нет друзей, – продолжал я, – которых можно было бы убедить принять участие в изобретении, я бы сказал, открытии, ибо это действительно скорее открытие, чем что-либо другое?
– Большинство наших друзей уже потеряли деньги из-за увлечения или слабости моего отца, и я не осмеливаюсь затрагивать эту тему ни с кем из них.
Мы встали, чтобы уйти, поблагодарив даму за ее объяснения и проявленный интерес. У двери Торренс остановился.
– Я чуть было не забыл, – сказал он, – ваш отец говорил нам о сарае, который он готов предоставить в наше распоряжение, если он понадобится нам для мастерской. Предложение еще в силе?
Дама улыбнулась и сказала, что не может отказать в такой простой вещи, особенно когда мы проделали такой долгий путь и вправе ожидать многого. Мы поблагодарили ее, попрощались и ушли.
Мы снова прошли по цементной дорожке между кустами самшита и через железные ворота. Когда мы снова вышли на открытое шоссе, Торренс повернулся ко мне и с удивительным безразличием сказал:
– Выглядит так, будто мы потерпели поражение, старина, но это не так. Эти люди только разожгли во мне решимость, и я построю воздушный корабль, несмотря ни на что.
Как я уже говорил, мой брат был необыкновенным человеком; он обладал плодовитым умом, несгибаемой волей и вместе с тем скрытностью, которая иногда раскрывалась даже передо мной. Мы шли молча; будущее выглядело черным и неутешительным, и у меня не хватало смелости обсуждать его. Когда мы достигли реки, уже стемнело, и маленькая
