– бросайся на все, что увидишь, но не унывай, и, прежде всего, пиши регулярно и держи меня в курсе.
Сердце у меня защемило, потому что я не мог смириться с мыслью, что мне придется покинуть Торренса. Он был лидером во всем, и с самого раннего детства я всегда верил, что то, что не может сделать Торренс, не может быть сделано вообще. Я привез с собой несколько рукописей, для которых надеялся найти издателя, но теперь сама мысль об этом была отвратительна. Я не мог ответить, и Торренс продолжал:
– Завтра утром, после завтрака, я покину тебя. Не спрашивай, что я собираюсь делать, потому что я не знаю, но я отправляюсь на поиски удачи и буду во многом полагаться на свои мозги янки, которые помогут мне выйти на первое место в этой игре. Не жди меня, пока не встретишь, но я либо напишу, либо вернусь, когда будет что рассказать.
– Ты собираешься вернуться в Грейвсенд? – спросил я.
– Возможно; но не приставай ко мне с вопросами. Во-первых, тебе не стоит знать, что я делаю, а во-вторых, мне не поможет, если ты будешь знать. Ты можешь представить меня строящим воздушный корабль, или управляющим галантереей, или кем угодно, но помни, что когда бы я ни столкнулся нос к носу с удачей, ты обязательно об этом узнаешь; и я только прошу тебя делать то же самое по отношению ко мне.
Я подал ему руку, и мы заказали две порции бренди и бутылку "Аполлинариса".
Пока мы расправлялись с этим и все еще курили сигары, портьеры нашего алькова внезапно раздвинулись, в проем просунулось грубое, небритое лицо и так же быстро удалилось. Хотя это было всего лишь мгновение, я узнал в этом лице моряка, которого видел на пароходе на Темзе. Торренс нахмурился, но не выглядел удивленным.
Когда мы встали, чтобы уйти, Торренс настоял на том, чтобы оплатить счет из своей доли, что он и сделал, и тут, когда мы уже собирались выйти на шумную улицу, из одного из альковов к нам подошел тот же грубый, грязный на вид моряк.
– Еще пару слов с тобой, незнакомец, – сказал он, подойдя к Торренсу и прикоснувшись к его шляпе.
– Конечно, – ответил он, как будто никогда раньше не видел этого парня, а затем, повернувшись ко мне, Торренс добавил:
– Не мог бы ты подождать минутку, Гурт, пока я поговорю с этим человеком? – и, не говоря больше ни слова, они вошли в один из альковов.
Я развлекался тем, что рассматривал рыбок в аквариуме, стоявшем недалеко от входа, и наблюдал, как крупные хлопья снега падают на стеклянную панель двери. Сколько времени я просидел так, трудно сказать, но оно показалось мне бесконечным. Моряк предусмотрительно задернул за собой шторы, поэтому невозможно было услышать, о чем они говорят, и даже звук их голосов заглушался звоном посуды, топотом официантов и шумом прибывающих и уходящих гостей. Наконец беседа закончилась, брат вышел с довольно необычным, как мне показалось, выражением лица, и мы отправились домой.
– И что ему нужно? – спросил я, когда мы шли по тротуару.
Торренс рассмеялся, а затем, словно
