хромую ногу, бледнел от напряжения, хватался за колючие кусты горного кизила и алычи, но держался молодцом. Как-никак, он был хозяином этих киммерийских скал, наследником Макса Волошина. В конце пути тропа зигзагами спустилась вниз на каменистый пляж, усеянный крупными черными булыжниками, обкатанными вечным прибоем.
– Вот он! – вскинул Витюня подбородок в сторону ближайшей скалы, нависшей над волнистой морской чашей.
Вначале Олег ничего особого не увидел в переплетениях светотени и скальных выступов. Он закрыл глаза, погасив мельтешение в зрачках, и вновь поднял веки. Перед ним вдруг вырисовался гордо запрокинутый силуэт человека с громадной гривой волос на лобастой голове и бородой-лопатой, спускающейся в море. Каменный Волошин смотрел в морскую даль с таким напряженным видом, словно пытался вырвать застрявшее могучее тело из намертво схватившей его теснины. «А на кого была похожа эта скала для приплывшего из Византии римского торговца? – подумалось невольно Олегу. – Наверное, на скифа, на кого же еще…»
Удовлетворив таким образом познавательный интерес, путешественники расположились на берегу, выбрав плоский, словно стол, валун. На нем Витюня живенько разложил купленную снедь – пару золотистых копченых скумбрий, белый, клином, ломоть адыгейского рыхловатого сыра, глянцевитые помидоры и светло-зеленые огурцы. Бутылку «Боржоми» Олег тренированным движением открыл, зацепив крышку расколотым камнем. Еще проще поддалась бутылка с зеленоватым сухим «Саперави», запечатанная жестяной пробкой с ушком известной конструкции «пей до дна». Ели с аппетитом, запивая минералкой и вином, причем Витюня пытался не отставать от своего юного сотрапезника с желудком Гаргантюа, и если значительно уступал ему в объеме поглощенной пищи, то в усердии вкушения своих крошечных кусочков нисколько не проигрывал.
Потом купались. Море резко уходило в глубь сразу от кромки прибоя. Витюня разделся, обнажив предельно узенькие плечи, остался в сиреневых с цветочками трусах до колен. Правую ногу ниже колена бороздил жгутистый шрам. Он дождался волны, шумно окатившей с ног до головы, и сразу же отступил на сушу, то ли испугавшись прибоя, то ли посчитав, что купание на этом закончено.
– Ща чего пымаю! – напружинил рельефный торс Олег и поиграл мышцами наподобие культуриста. Витюня только рот разинул от восхищения.
Олег нырнул, открыл глаза и в зеленой полумгле различил колеблющиеся ламинарии. Пронырнув поглубже и раздвинув руками водоросли, чуть ли не носом воткнулся в каменистое дно. Появление ныряльщика вспугнуло черного крабика, взметнувшего при его появлении илистую муть. Пощупав рукой в лохматом облачке, ухватил членистоногого за панцирь. Прошло уже минуты полторы, грудь сдавила нехватка кислорода. Он резко оттолкнулся от дна и, вытянув руки по швам, долго всплывал к пляшущей высоко над его головой зыбкой поверхности залива. Вынырнув на пределе терпежки, шумно задышал могучей грудью, отфыркался, потом заорал по-тарзаньи:
– У нас деликатес! – и воздел добычу над головой.
– Отпустите!.. – издал вопль Витюня, лишь только увидел, какой гостинчик достал со дна морского ради спортивного интереса его товарищ.
Даровать
