слушать отдаленные звуки гармошки. Затем появлялся кавалер в фуражке набекрень и лаковых сапогах, роль которых успешно выполняли начищенные гуталином до солнечного блеска «кирзачи». Убедившись в интимности «рандеву», кавалер приосанивался и запевал игриво:
Ванька с Танькою сидит,
Танька Ваньке говорит,
Тпру-да-ну, го-го, го-го,
Танька Ваньке говорит…
А дальше вступала Светка, словно бы не замечая, как ее кавалер сгорает от нежных чувств к ней:
Что ты ходишь сам не свой,
Отчего, дружок, больной?
И оба дружно соединяли голоса:
Тпру-да-ну, го-го, го-го!..
Возникала пауза. Светка, она же и Танька на сей момент, вопросительно смотрела на вплотную придвинувшегося к ней Лешку и повторяла вопрос:
Отчего, дружок, больной?
Лешка вскакивал на ноги, прижимал растопыренные ладони к левой стороне груди и горловым «классическим» оперным голосом выводил фиоритуру:
От любви к тебе большой!
И вновь дуэт сливал голоса:
Тпру-да-ну, го-го, го-го!
От любви большой-большой!
Крюков не ревновал Светку к Лешке. Подумаешь! Провожал ее с репетиций и концертов все-таки он, а не Селя. Вообще-то, если по-честному, они составили бы симпатичную со стороны парочку. Оба низенькие, плотненькие, лица циркулем обведенные. Только Лешка блондинчик горбоносенький, а Светка то ли брюнетка нежгучая, то ли темноволосая шатенка, да к тому же и курносая. Рядом с Ваней Светка Лоншакова смотрелась довольно комично, едва доставая головой ему до подмышки. Но и Крюков тоже был умора со стороны, когда сгибался, чтобы обхватить за талию свою ненаглядную. Однако это все пустяки, поскольку они сказали друг другу три самых главных слова.
Все это в основных чертах Алексей знал, поскольку был свидетелем и участником событий до той поры, пока не был вынужден под давлением родителей собирать вещички в ПТУ. Властная мать, Клавдия Карповна, на семейном совете постановила не тратить понапрасну год на повторное сидение в восьмом классе. Пусть вступает во взрослую жизнь иным путем. Отец, Павел Васильевич, возражать не стал. Выучиться на машиниста паровоза дело стоящее. Зарабатывают на железной дороге прилично, жильем обеспечены не худо. А Лешке тем паче не пристало спорить. Родительский перст указал на Кубышинку. Так тому и быть.
Главный водопад потрясений обрушился на поредевшие «мушкетерские» ряды как раз после отъезда Селиванова из Степновки. Кое о чем Крюков писал дружку, но в юношеских письмах было совсем иное. Какие книжки прочитал, сколько наловил на рыбалке, спортивные новости, жив, здоров – и вся тебе информация.
И вот, через столько лет, надо воскрешать те дни, искать в них причины и следствия.
– Ладно,
