уродина.
– Спасибо, господин.
– Во как у тебя тут все интересно устроено! С тобой, наверно, можно будет много чего проделывать.
– Как будет угодно господину, – пролепетала София, внутренне содрогаясь.
– Правильно, как мне, твоему повелителю, будет угодно. Не у тебя ж, рабыня, спрашивать, как тобой пользоваться.
– Да, господин, вы правы.
– Еще бы! Господин всегда прав.
– Да, господин.
– А ты вроде ничё рабынька. Хоть страшненькая, зато послушная. Может, из тебя еще выйдет толк.
– Спасибо, господин.
– Может, никому и не буду тебя дарить. Оставлю себе для развлечения.
– Спасибо, господин.
– Кстати, надо как-нибудь тебя назвать.
– Осмелюсь напомнить, господин, – решилась проговорить София, – у вашей рабыни уже есть имя.
– Чё-о?! – Ник строго посмотрел на нее. – Ты, правда, такая дура? А еще казалась умной рабыней. Неужели не знаешь, что только я, твой хозяин, могу решать, на какую кличку ты будешь отзываться. А пока что ты просто рабыня. Поняла?!
– Да, господин. Простите! – София Пифагоровна склонилась до земли у ног хозяина.
– Ладно, уж, прощаю. И кличку тебе подберу. С чем бы таким тебя сравнить? Ты ж совсем никакая! Серая мышь. Если б ты не сидела в такой нарядной подарочной клетке, я бы тебя и не заметил. Короче, – он взял ее за подбородок и насмешливо заглянул в серые глаза, усмехнувшись ее смущению, – будешь ты у меня Мышью. Так что, давай, благодари хозяина за оказанную тебе милость.
Рабыня снова склонилась и коснулась лбом ковра у хозяйских ног.
Теперь ученая дама чувствовала, что находится в руках не просто глупого юнца, а самого настоящего чудовища.
Но при этом она, к собственному удивлению, обнаруживала, что все еще жива. И не подвергается тем жутким истязаниям, о которых столько читала и слышала. А ведь от них не застрахован ни один невольник. София ежеминутно повторяла слова благодарности, теряя чувство реальности.
Неужели это все действительно происходит с ней? Неужели это она, девица строгих правил, стоит сейчас совершенно нагая перед парнем, которого видит впервые в жизни? Неужели он ее так бесцеремонно лапает? Неужели она, правда, благодарна этому юному негодяю за то, что он ее всего лишь унижает? Она не понимала, что с ней сейчас происходит.
– А чё это ты тут, Мышка, такая мокрая?! – воскликнул вдруг Ник, продолжая держать руку между ног рабыни. И тотчас же догадался: – Да, ты это… возбудилась! Ха-ха-ха! – Он расхохотался. – Ах, ты шлюшка!
София густо покраснела и ниже опустила голову.
– Скажи, Мышь, тебе нравится, как я с тобой играю? А? – Он снова игриво похлопал ее по бедрам.
– Простите, господин!
– Здесь прощать нечего. Рабыня и должна любить
