Тагильцев.
– Ну, брат, я же – продажная пресса, – со смешком ответил он. – Чем черт не шутит, может, заодно, черкану еще куда-нибудь статейку о горном Алтае. Заодно и иллюстрации будут. А, может, с этим Ламой что-нибудь интересное произойдет – тоже неплохой материал. Я ж говорил тебе, мечта у меня – премию «Журналист года» получить. Ну а че, не век же мне под десятком псевдонимов во все желтые газетенки строчить. Надо ж, в конце концов, прославить гордую фамилию Грушин! – он звучно захохотал.
– Логично, – кивнул Александр. – А кстати, я давно хотел спросить тебя про этого Настоятеля, как ты с ним общался в прошлый приезд? Через переводчика или…
– Зачем? – пожал плечами Миша. – Он сечет по-русски не хуже нас с тобой. Ну, одно слово, святой человека, ему, наверно, сам Будда на ухо перевод подсказывает. Так что, если представится случай, я у него и снова интервью возьму, может, на этот раз еще что-нибудь интересное расскажет.
– Только про меня не пиши – идет? – испытующе посмотрел на него Тагильцев.
– Ну конечно, о чем речь, – замахал руками Грушин. – Хотя, с другой стороны, если… ну, в смысле, когда чукча этот сотворит чудо и твоя Елена очнется, это будет бомба. Такой материал в любом издании с руками оторвут.
– Когда очнется… – снова помрачнел Александр. – Ладно, когда очнется, обсудим такую возможность.
– Не вопрос, конечно. – подтвердил Миша и снова начал щелкать фотоаппаратом.
На ночевку остановились на берегу озера. Миша предложил было заночевать в одном из близлежащих поселков, но Тагильцев, видимо, всерьез настроился на единение с природой. В багажнике машины обнаружился не только запас продовольствия, но и брезентовая палатка, спальные мешки и прочие, необходимые для стоянки на улице, вещи. Втроем, вместе с немногословным Ачаем, они установили палатку, развели костер, наскоро поужинали разогретой в котелке тушенкой.
Ночь опустилась на горы быстро. Казалось, еще несколько секунд назад пламенел закат, окрашивая далекие снежные шапки в оранжевые и багряные цвета, и вот уже небо сделалось черным и блестящим, словно крышка рояля. Гладь озера, еще недавно отражавшая горные вершины, померкла. Из-за угрюмого утеса выкатилась луна, белоснежная и холодная. Высыпали звезды, удивительно яркие, трепещущие в ночном воздухе. Опустилась холодная тишина, такая кромешная и первозданная, какая, должно быть, стояла в мире в день сотворения.
Ачай вскоре ушел в машину, спать. Тагильцев и Грушин задержались у костра. Миша поминутно передергивал плечами от холода и прикладывался к бутылке с шотландским виски. Поначалу он еще держал себя в руках – не хотелось в первую же ночь нажраться в слюни. И так уже в аэропорту лажанул, этот Тагильцев еще решит, что с ним совсем не стоит иметь дела, и отправит его назад без выходного пособия. Однако вскоре Грушин заметил, что Санек и сам не прочь слегка разогреться под луной. Не, ну а че там, все ясно –
