изменения, вызванные беременностью и родами, провоцируют материнское поведение. Но чтобы поведение это оставалось устойчивым[34], «обязательно присутствие малышей», в 1963 году писали Розенблатт и Лерман в своей работе, ставшей знаковой публикацией в этой области. Иными словами, деторождение запускало процессы, но для полноценного развития в роли матери было необходимо взаимодействие с потомством. Требовалось время.
Розенблатт и Лерман продолжили разными способами доказывать, что поведение матери и ребенка носит не фиксированный, а гибкий характер. Развитие одного отвечает нуждам и повадкам другого. Изъятие детенышей из гнезда в определенный момент послеродового периода или замена собственного потомства матери на приемных детенышей другого возраста меняют поведение крысы. Например, когда детенышей постарше подсаживали к молодой матери-крысе, приемная мать уделяла крысятам больше внимания, нежели им обычно требуется в этом возрасте, и их развитие значительно замедлялось. Исследователи выяснили, что крыса-мать является отнюдь не готовым замком, к которому должен подойти ключ. Она тоже росла и менялась.
В 1967-м Розенблатт[35] опубликовал результаты исследований, которые еще больше пошатнули популярное в то время видение материнства. Практически случайно[36] он вместе с коллегами в Институте изучения поведения животных обнаружил, что девственные самки крыс принимаются заботиться о детенышах, если проводят с ними достаточно много времени. Через десять или более дней жизни рядом с детенышами практически все самки-девственницы, за которыми наблюдали ученые, брались строить гнезда и даже склоняться над крысятами для кормления, хотя молоко у них не вырабатывалось. То же делали и самцы, которые за пределами лаборатории, как правило, не заботятся о потомстве. Проводя достаточно времени с крысятами, самцы начинали вылизывать детенышей, возвращать в гнездо и даже склоняться, пытаясь покормить, – практически в той же степени, что и самки-девственницы.
Определенно, гормоны, которые вырабатывает организм крысы в связи с деторождением, ускоряют развитие материнского поведения. Между тем такое же поведение может развиться и при отсутствии этих гормонов, причем независимо от пола особи. «Таким образом, – заключил Розенблатт, – материнское поведение – базовая характеристика крыс»[37]. И не одних только самок. Всех крыс. Розенблатт выяснил, что стремление заботиться о потомстве, присматривать за ним и защищать является фундаментальной чертой всего биологического вида.
Родители-люди и родители-крысы не одинаковы. У мозга двух этих видов общая структура, характерная для млекопитающих, и одни и те же структурные элементы[38], однако во многом они различаются. Например, человеческая кора головного мозга сложным образом испещрена извилинами,
Jay S. Rosenblatt and Daniel S. Lehrman, Maternal Behavior of the Laboratory Rat, in Maternal Behavior in Mammals, ed. Harriet Lange Rheingold (New York: Wiley, 1963), 8–57. В введении к Maternal Behavior in Mammals редактор Харриет Рейнголд рассказывает, скольких трудов стоило выбрать заглавие книги и почему она считает слово «материнский» применимым к матерям млекопитающих и другим членам этого класса, проявляющим заботу о потомках. Я также считаю ценным разделение между материнским поведением и проявлением любви, поскольку это скрытое указание на то, что матери могут действовать и действуют в собственных интересах и что это тоже является частью материнского поведения: «Хотя у млекопитающих наиболее внимательными по отношению к детенышам являются биологические матери, эпитет “материнский” в заглавии этой книги используется в универсальном смысле и отнюдь не исключает других членов класса, которые взаимодействуют с молодым поколением. “Родительская забота”… используется как альтернатива. Однако у млекопитающих за детенышами ухаживают не только мать и отец, но часто и другие члены группы: самцы наравне с самками, подростки наравне со взрослыми. Далее, на условиях многих из приведенных здесь исследований были исключены практически все, кроме матери и ее отпрысков. Термин “материнская забота” – настолько частотный, что просочился в это предисловие, – был отвергнут в качестве заголовка из-за того, что подразумевает беспокойство о нуждах детенышей и имеет антропоморфный оттенок. Более того, он противоречит тем действиям матери, которые отделяют ее от потомства, – например, когда она отстраняется от детенышей и причиняет им вред. Мы выбрали “материнское поведение”, означающее поведение матери и тех, кто заменяет ее во взаимодействии с потомством».
J. S. Rosenblatt, Nonhormonal Basis of Maternal Behavior in the Rat, Science 156, № 3781 (June 16, 1967): 1512–14, https://doi.org/10.1126/science.156.3781.1512.
Jay S. Rosenblatt, Views on the Onset and Maintenance of Maternal Behavior in the Rat, in Development and Evolution of Behavior: Essays in Memory of T. C. Schneirla, ed. Lester R. Aronson, Ethel Tobach, Daniel S. Lehrman and Jay S. Rosenblatt (San Francisco: W. H. Freeman, 1970), 496, https://archive.org/detais/developmentevolu00aron.
Rosenblatt, Views on the Onset and Maintenance of Maternal Behavior in the Rat, 498. Мне хочется думать, что Розенблатт и будущая судья Верховного суда Рут Бейдер Гинзбург были приятелями. Она преподавала в Ратчерском университете в то же время, когда Розенблатт публиковал там свой знаковый труд о родительском поведении крыс. Я представляю, как они обсуждали свои теории о том, как «старые представления» о гендерной принадлежности влияют на науку и закон. Я не нашла никаких подтверждений их дружбе, но похоже, что они вращались в одних кругах. Розенблатт плотно работал с Лерманом, а жена Лермана, Дороти Диннерштейн, была психологом и феминисткой. Диннерштейн написала The Mermaid and the Minotaur («Русалка и Минотавр») – крупную работу о социальных и психологических последствиях преимущественно женского воспитания детей. В 1971-м, в тот же год, когда Гинзбург основала Проект по правам женщин (Women’s Rights Project) при Американском союзе защиты гражданских свобод, Диннерштейн с коллегой подали жалобу на Ратчерский университет, обвиняя его в неравноправном положении женщин-преподавателей.
Lisa Feldman Barrett, Seven and a Half Lessons about the Brain (Boston: Houghton Mifflin Harcourt, 2020), 19–22.
