Ещё не нужно думать о том, как пережить предательство и заработать денег, зато можно забрасывать взрослых сотнями «почему». Лучше всего это делать с папой: он не из тех скучных людей, которые просят не задавать дурацких вопросов или читают лекцию с кучей непонятных слов. Папа отвечает так, как будто он сам ребёнок, который уже успел откуда-то обо всём узнать.
«Папочка, почему море всегда волнуется?» – спрашивает Сиэль.
«Ну, понимаешь, дочь, – папа гладит подбородок двумя пальцами – он всегда так делает, когда задумывается, – вот устаёт человек от своих проблем, приносит их морю, и спокойно человеку становится. А море за него волнуется…»
«Бедное море, это же трудно! Ему можно помочь?»
«Волнуйся поменьше, – улыбается отец. Потом становится серьёзным и добавляет: – Вообще, морю важно, чтобы к нему приходили. Хоть с горем, хоть с радостью, оно всё примет и со всем справится. Ты за него не переживай, дочур. Оно гораздо нас всех сильнее. Главное – быть ему благодарными».
Теперь Сиэль больше не была ребёнком, но – может быть, в память об отце, каким он был тогда, – хранила в душе детскую веру. В то, что море – это не только километры воды, что оно живое: чувствует, слышит, говорит и волнуется не просто так, а за людей.
– Забери у меня эти мысли, – прошептала Сиэль, устремив взгляд к морю. – Я не хочу думать о том, что будет потом, я хочу быть счастливой сейчас.
Закрыть глаза и слушать шум волн. Забыть обо всём остальном, стоять и дышать в такт прибою – вдох-выдох, вдох-выдох, спокойно, медленно, полной грудью… У меня есть ещё несколько дней в мире, где один идёт за неделю! Прожить каждый, не теряя ни минуты, наслаждаясь каждым мгновением, быть здесь и сейчас, а что потом – то потом.
Сиэль почувствовала, как душа снова наполняется восторгом, а тело не может устоять на месте. И она побежала: вниз по лестнице, едва касаясь ногами ступенек; по холодному песку – к тёплому морю, ещё кажущемуся одним целым с небесами. Мир постепенно наполнялся утренним свечением, звёзды таяли в голубоватой дымке, а Сиэль бежала всё быстрее, и встречный ветер подхватывал и уносил в море все её страхи и печали.
Спустя полчаса из дома вышел Дьюван, одетый в спортивный костюм. Так же, как Сиэль, постоял на склоне, глядя на море и думая о своём. Потом спустился вниз и тоже побежал, но не с места в карьер, а постепенно набирая разгон. В отличие от Сиэль, Дьюван бежал не за чем-то, что ждало впереди, а от того, что гналось по пятам – и, без сомнения, рано или поздно догнало бы. Поэтому он не спешил, но следил за дыханием и пульсом, ощущая, как разогреваются мышцы и пересыпается под ногами песок – одним словом, концентрировался на процессе, давая себе отдых от мыслей.
Сиэль, сидящую у самой воды, Дьюван заметил издалека и подумал, что лучше будет не нарушать её одиночества: наверняка
