словно маска, застыла заискивающая улыбка.
– Я знаю, – повторил незнакомец. – Дайте допить…
Вова протянул бокал с остатками, сам пригубил другой бокал. Человек сделал шаг, чтобы взять дар. Одним глотком выпил пиво, пустой бокал поставил на стойку. Он стоял, слегка покачиваясь, для устойчивости даже опёрся левой рукой о стойку. Взгляд его прыгал по залу.
– Меня Сергеич звать, – пробормотал незнакомец. – Оставьте допить…
Я подал свой бокал, заполненный на четверть. Он взял и стал жадно пить, кадык на его горле ходил вверх-вниз.
– Так что с Пушкиным? – без особой надежды переспросил Вова, снова закуривая.
– А Лев Толстой… – пробормотал он, не отрываясь от пива.
– Что?..
Мы недоуменно посмотрели на него.
– …говорил, что Лермонтов лучше. И что, проживи Лермонтов ещё пару лет, литература пошла бы другим путем. Оставите допить?..
Вова кивнул.
– Когда-то у меня была неплохая библиотека… – поведал Сергеич, не отводя глаза от стоящего на стойке наполовину полного бокала. – Я много чего могу рассказать…
Некоторое время Вова держался, потом взял в руки бокал и сделал несколько глотков. Подал остатки Сергеичу:
– Это всё.
Тот не заставил себя упрашивать, быстро допил пиво и поставил пустой бокал на стойку. Сразу после этого потерял к нам интерес и повернулся к парням за соседним столиком:
– Оставите допить?..
Мы с Вовой вышли на улицу.
– Почему так в жизни? – вслух рассуждал я. – Для чего это пьянство, наркомания?.. Люди словно пытаются уйти от реальности…
– А оно так и есть, – задумчиво кивнул Вова. – Люди ищут способ выйти из той клетки, в которой день за днём вынуждены находиться. Хорошо тем, у кого есть какое-то увлечение, творчество: это даёт ощущение внутренней свободы. А как быть тем, у кого этого нет?.. Вот и бросаются, кто в пьянство, кто в религию, кто ещё куда-нибудь… Мы сами создаём свой мир и своё окружение.
Мы простились. Вова отправился на метро, я решил ещё немного пройтись.
Стоял тёплый, напоённый ароматами вечер. Я шёл, окутываясь, обволакиваясь зелёным шумом, просто шёл в никуда. Дальше и дальше, до самого неба… Я шёл, и мысли мои порхали, как мотыльки в бурьяне…
Я шёл, наслаждаясь свободой, как ветер наслаждается пустотой в дырявых карманах, и взгляд мой скользил по детям, бросающим мяч, по бабуле в платке, обрамляющем лицо с пигментными пятнами, по велосипедисту, катящему навстречу с улыбкой до ушей и девушкой на раме… Странное, светлое чувство переполняло меня, словно при встрече с забытым другом, невидимое, как оперенье летящей колибри, но ощутимое, как аромат цветка.
Я и не заметил, как дошёл до пересечения с улицей Богдановича. Остановился, ожидая зеленый сигнал светофора, и тут вдруг это случилось. Минск закружился и опрокинулся, и засиял разноцветными
