подняла руку и указательным пальцем сначала ткнула в скулу и щеку, а потом провела непрерывную черту от его виска до подбородка. Юра не отворачивался и терпеливо ждал, пока она убедится в том, что перед ней настоящий человек.
– А что с ними? – наконец отозвалась она.
– Потемнели.
Девушка ойкнула и поднесла прядь волос к носу, внимательно ее разглядывая.
– Я не знаю, как так…
– Оставь это до похода в салон, – раздраженно бросила Марина, заставив их обоих вздрогнуть.
– Не узнаешь? – спросил Юра у лейтенанта, проигнорировав ее недовольство.
Марина наконец остановилась и посмотрела на девушку. Она медленно, не отрывая от нее взгляда, подошла ближе и заглянула той прямо в глаза.
– Феникс, – прошипела она.
– Уже нет, – отрезал Юра.
– Мальчик мой, – вздохнула лейтенант, – фениксов, как военных, наркоманов и любителей сладкого, – не бывает бывших.
Девушка вертела головой, непонимающе смотря то на рядового, то на лейтенанта. Марина разглядывала ее еще несколько секунд, но после все же качнула головой и принялась снова расхаживать по палате.
– Почему Вася не возвращается? – Она терла покрасневшие глаза.
– Я не знаю, как ему вернуться. Не знаю, как сам возвращаюсь.
– Откуда? – шепнула девушка на его руках.
– Неважно. – Марина снова принялась трясти рацию, выясняя, где носит Глеба.
– Откуда? – повторила она, глядя на Юру.
Он хотел прикрикнуть на нее, чтобы перестала лезть куда не следует, приструнить, чтобы не мешалась, посадить на кровать, в конце концов, чтобы хоть руки освободить.
– Из места, где живут фениксы, – сказал он вместо этого.
Она снова уткнулась ему в грудь. Голой кожей он чувствовал ее до странного холодное дыхание.
– Я попробую сделать это еще раз. – Юра наконец опустил девушку на кровать, та нехотя отстранилась и села на самый край.
– Как? – Марина стояла, упершись руками в бока, и нервно притоптывала ногой.
– Я не очень уверен, как это работает, но попытаюсь.
– Нет, – отрезала лейтенант. – До приезда Глеба никто никуда не идет, это приказ.
Юра оглянулся: пол палаты был заляпан кровавыми отпечатками босых ног.
– Я умыться, – бросил он, направившись в ванную.
– Не задерживайся.
Зайдя в уборную, он крепко схватил край крохотной раковины, услышал знакомый скрежет фарфора о стену, треск ссыпавшейся на пол бетонной пыли. Охотник внимательно смотрел на себя в зеркало, видя испуганного, виноватого, разозленного мужчину, беспомощного, как ребенок. Отвращение от самого себя сжало горло, он резко наклонился над раковиной и закашлялся от подкатившей рвоты. Его не вырвало – нечем, – лишь горло драло судорогами от попыток выплюнуть омерзение, вызванное взглядом на самого
