сказал, пей эти чертовы таблетки, иначе я запихну их тебе в глотку! – Андрей засунул их в рот Ли и поднес к его губам бутылку с водой. – Ну же!
С утра сильно подморозило, но на площади продолжала собираться толпа. Солнце только показало самый краешек, а возле стены уже поставили ограждение, за которым спустя час и начали скапливаться любопытные. Они стекались сюда со всех концов Пхеньяна, несмотря на лютый мороз – полуодетые люди без головных уборов, в тонких кедах, а кто-то и вовсе в тапочках – они дрожали от холода, они синели и бледнели, но наполняли собой площадь, ожидая главного зрелища в году.
Джин подпрыгивал на месте и дул на свои озябшие пальцы, а рядом молча стояли и не шевелились отец с дедом, только угрюмо взирали на серую стену впереди.
– Я замерз, можно мне домой? – заныл мальчик, внимательно глядя на отца.
Но дед лишь нахмурился и помотал головой.
– Ты солдат, сын. Будущий солдат великой страны. И должен увидеть все, что сейчас произойдет, собственными глазами, чтобы понимать, за что мы боремся и к чему стремимся.
Толпа забила уже всю площадь. Она гудела и свистела, отовсюду раздавались нетерпеливые крики.
– Я очень замерз, отец, – пробормотал Джин, прижимаясь попеременно то к нему, то к деду.
– Тепло – это большая роскошь, сын. Слишком большая. Не всякий может ее себе позволить.
– Но посмотри, отец, ведь он же в куртке! – и Джин указал пальцем в сторону стены, к которой вели тепло одетого связанного человека.
Джин впервые в своей жизни видел человека другой расы, отличающегося от них всех. У него тоже были темные волосы и карие глаза, но черты лица совсем не походили на корейские. А еще волосы его были столь длинны, что доставали до самых плеч.
– Он не из нас, отец? Не из Кореи? – забеспокоился Джин.
– Нет, он из далекой страны под названием Венесуэла.
– Они нам враги?
– Нет, Джин, мы дружим с этой страной, вот только этот тип и со своим народом не нашел общего языка. Он предал наше великое дело, за что и будет казнен. Он предал наших людей Америке, и их там расстреляли, так что, он просто получит по заслугам.
– Но почему он так поступил, отец? Неужели он не хочет правды и справедливости? Неужели не хочет всеобщего счастья, как нас учат в школе на уроках политинформации?
– Джин, печальная истина заключается в том, что никто из них не хочет всеобщего счастья. Все хотят личного. Поэтому в этом мире одни разъезжают на роскошных собственных автомобилях и едят то, что нам с тобой даже не снилось, а другие погибают в нищете и голоде. Такие, как наш вождь, хотели бы изменить эту ситуацию, а такие, как этот Ламеда, пытаются нам в этом помешать.
– Но разве мы хорошо живем, отец? И разве хорошо живет Венесуэла? Стал бы этот человек предавать интересы своей страны, если бы жизнь в ней действительно была прекрасна?
– Верно, сын, мы живем трудно, каждый кусок хлеба нам дается потом и кровью – всем нам до единого, потому что от нас отвернулся весь мир. Весь мир хочет
