он подошел к ожидавшему его священнику и бесцеремонно полез обниматься, что-то любовно бормоча ему на ухо и обдавая ароматом коньяка. Алексей едва мог сдержаться от смеха и принялся усиленно щипать себя за ладонь, чтобы только не расхохотаться.
– Святой отец! – медленно зарычал Марков. – Меня зовут Павел, и я грешен, очень грешен! – он уткнулся священнику в плечо и затрясся от убедительных рыданий.
– Да-да, сын мой, я это вижу, – усмехнулся священник и постарался отстраниться от кающегося грешника.
– А, нет, я не то имел в виду. Это я так, отдыхаю, это же не зазорно, Христос сам разрешил нам выпивать. Он так и сказал: сия есть кровь моя. Кровь! Вот как Христова кровь в голову дает, ух! – и он ухватился за священника, чтобы не упасть.
– В чем же Вы тогда хотите покаяться? – устало спросил иерей, поддерживая Маркова под локоть.
– В богохульстве, святой отец! Бабушка водила, водила меня в храм, хотела, чтобы из меня человек вырос, а из меня что выросло? Вот! – он принялся копошиться у себя за пазухой и, наконец, извлек оттуда небольшой серебряный крест на толстой цепочке. – Вот каков я! – и изо всех сил дернул цепочку, она лопнула и осталась в его ладони, а крест утонул в грязной шуге у них под ногами. – Оп-па! Утопили Христа, – осклабился Павел.
Священник побледнел, сел на корточки, закатал рукав стеганки и принялся ощупывать ледяную грязь в поисках упавшей святыни. Наконец нашел его, старательно обтер о полу рясы и протянул Маркову. Тот помотал головой:
– Бог ваш – простой проходимец и обманщик. Заявил, дескать, блаженны алчущие и жаждущие правды, яко тии насытятся. Ну и? Где?
– Что где?
– Правда эта ваша где? Где она, я спрашиваю?! – он топнул ботинком по асфальту, и тысячи грязных брызг разлетелись во всех стороны, оседая на рясе терпеливого священника и даже на новых брюках Мурова.
– Раз Вы верите в Христа, Вы уже ее обрели…
– Нееет, дудки! Нету в твоем Христе никакой правды!
– Если бы это было так, Вы бы не пришли за ответами ко мне, а продолжали бы напиваться в баре. Но ведь истина не в вине, верно ведь? Иначе что Вы здесь делаете? И кто Вам мешал снять с груди крест, не устраивая из этого шоу, а тихо, спокойно, без публики?
– Уж больно складно ты говоришь…аж тошно. Да только кому ты служишь? Тому, кто создает людей слепыми, чтобы потом публично их исцелить? Это в этом-то фокуснике правда заключена?
– Где бы она не была заключена, – примирительно произнес иерей, – лично Вы ищете ее именно тут. И она Вас возмущает до глубины души. Ну так ведь Вам никто не обещал, что правда будет удобной и элегантной, на то она и правда, чтобы ни с кем не считаться.
– Предлагаешь мне смириться и броситься целовать пятки шизофренику, который нормальных людей наказывает слепотой, а разных разбойников в рай за собой тащит?
– Бьюсь об заклад, будь Вы разбойником, Вы рассуждали бы иначе.
– Да-да-да, осталось только Гумилева процитировать:
И умру
