от одной стороны дороги к другой. Она перепрыгивала через огромные камни и пыталась свернуть в кюветы, явно намереваясь сбросить меня в пропасть.
Она фыркала и пыхтела, дребезжала и скользила, но, главное, она ехала!
Бесполезно пытаться описать свои впечатления в первые полмили, да я и не знаю, что они у меня были. Но через некоторое время я приблизился к Хокинсу и, наконец, оказался в тридцати футах от скачущей Мод.
Лицо Хокинса было бледным и застывшим, он страдальчески подпрыгивал, рискуя шеей при каждом прыжке, но одной рукой он, как в смертельной хватке, держал рычаг тормозов лошади.
– Прыгай! – крикнул я. – Спрыгивай!
Хокинс посмотрел на меня с таким выражением, какое, должно быть, было у первых христиан, когда их выводили на арену.
– Нет, – крикнул он. – Все в порядке. Через минуту все заработает.
– Нет, не сработает! Прыгай, ради всего святого, прыгай!
Я думаю, что Хокинс уже собирался что-то ответить, но тут произошел особенно сильный рывок, от которого у него перехватило дыхание. Он крепче ухватился за уздечку и больше ничего не произнес.
Я не знал, что делать. С каждой минутой мы приближались к городу, где в течение всего дня довольно интенсивное движение.
До сих пор путь был свободен, но еще через пять минут столкновение станет почти неизбежным, как закат.
Я пытался вспомнить, как в "Первой помощи пострадавшему" лечат проломленные черепа и сломанные спины, и благодарил Бога, что в городе найдется только один автомобиль, который завершит процесс расчленения останков Хокинса, если те вывалятся на дорогу после столкновения.
А так ли будет? Я оглянулся назад и задохнулся. К преследованию присоединились другие, и я был всего лишь авангардом процессии.
В двадцати футах позади вырисовывалась черная морда рысака Эноса Джексона, а за ним – Джексон в своей маленькой дорожной тележке. Позади него три велосипедиста заполняли промежуток между дорожной тележкой и коляской доктора Бразертона.
Мне стало немного легче, когда я увидел там Бразертона. Он вправлял ногу моему наемному работнику два года назад и сделал великолепную работу.
За Бразертоном ехала еще какая-то кавалькада, хотя из-за пыли она была видна лишь мельком; но я увидел достаточно, чтобы понять: если тормоз Хокинса сработает, а кобыла Хокинса внезапно остановится, на дороге будет такое месиво из людей и всяких предметов, что по своей хаотичности оно сравнится с крушением грузового поезда среднего размера.
Мод не сбавляла темпа, и я изо всех сил старался не отставать.
К этому времени я понял причину ее безумного бегства. Когда в тормозном механизме произошел некий сбой, зазубренный кусок латуни впился ей в бок, да так и остался, с добросовестной регулярностью вонзаясь в бедное старое животное при каждом рывке.
Я все еще пытался придумать, как отвязать эту штуку и убедить Мод сбавить скорость,
