style="font-size:15px;"> – Ребята, завтра здесь что-то типа праздника, нас попросили – именно так, попросили – на нём поприсутствовать и не только потолкаться, но и обязательно поторговать на набережной, там специальные места оборудуют. Я объяснял, что мы всё распродали и вообще мы любители, а не профи, но они настаивали, чтобы тот, кто шибицу продавал, да ещё пара человек в этом участие приняли. Остатки вы небось ещё не выбросили? Тащите всё сюда, наберём сумочку да Надьку с Толькой пошлём, ну а в помощь им Яныша дадим – он такой фурор здесь произвёл.
Мы с Янышем сразу же в отказ пошли, а Надя сказала: а что, давайте, собирайте кто что может, – ей это явно понравилось. И вот в один из последних дней нашего пребывания в Пуле вся наша компания стояла у широкого парапета, отделяющего город от морской черты, на котором расположились многочисленные торговцы, и наблюдала, как моя жена пыталась втюхать кому-нибудь нашу узкоплёночную кинокамеру, для которой уж давно плёнку перестали производить. Пожилой человек с палочкой, остановившийся перед Надеждой, представился профессором местного университета. Просила она за наш раритет сущую мелочь, и профессор пошёл домой за деньгами, попросив убрать камеру подальше и никому её не продавать.
Мы уже успели забыть и об этой камере, и о моей торгующей всяким барахлом жене, поскольку к берегу на большой скорости подлетело сразу пять или шесть быстроходных катеров. Практически одновременно они остановились на глубине не более метра, за борт спрыгнуло по четыре человека, которые быстро перетащили на берег по паре десятков больших коробов и мешков, после чего катера взревели моторами и умчались в море.
Высадившиеся люди перетащили всё своё добро к парапету, продавцы, стоящие там, тут же потеснились, и итальянцы – а это были они – начали торговлю. Югославские полицейские в момент высадки куда-то внезапно исчезли, а когда вновь появились, всё было тихо и спокойно.
– Откуда эти итальянцы взялись? – спросил я у говорящего немного по-русски местного.
– Так они же наши соседи, здесь до границы рукой подать, – таким был смысл его ответа.
Около итальянцев сразу же возникла толчея, я там тоже вволю порезвился, пока жена всякой никому не нужной ерундой торговала. Именно там я и оставил немалую часть денег, вырученных нами за всё, что мы привезли на продажу. Главным, что я там купил, были наборы посуды с антипригарным покрытием, у нас такого ещё никто не видел, да и в Югославии они, вероятно, были в новинку, так как расходились лихо. Я их приобрёл десятка полтора. Красочная коробка, в которой они лежали, была достаточно жёсткой, поэтому доехали они до дома хорошо, а в Москве были распроданы за такие деньги и с такой скоростью, что хоть опять в Пулу отправляйся.
Один набор мы оставили себе, но потом пожалели – надо было и его продать. Сущей ерундой оказалась эта итальянская посуда: судочки без крышек, предназначенные для выпекания кондитерских изделий, с неплохим покрытием, но настолько тонкими стенками, напоминавшими ватманскую бумагу, что чуть заденешь – и сразу же мнутся. А там остаётся их только
