звуки не тонуткак в тихих широтах <Ра>
или – как с ветки птаха
серой под белым мелком
охвачена плоским страхом,
слетая кривым углом.
От этой головоломки
я стекол сдирал пелену,
помня как ранят осколки,
дыру оставляя окну,
видеть в тумане причины
шаткий на сваях причал
и бриз от немой отчизны,
скрип половиц по ночам.
Третьих ища измерений
палаты, людей, тишины.
в острые пики мгновений
от боли в руке со спины
и теплых теней <Рио-Рита>
в сиреневых звуках тоски
о том, что еще не забыто
молчанье у плоской доски,
молчанье, запой, чаепитье
не от приправы хмельной,
от не озарений – открытия
по кардиограмме кривой
боли сознанью закрытой,
тумана по вспышкам огней
тех, что пылят на орбитах,
а под ноги утром темней.
Свет согревая, был спрятан,
от розовых красок в среде
серой от вздувшихся пятен,
от капель дождя везде.
И по рифленым крышам
менял он тональности дня,
и то как в тумане дышит
прохожий, не видя дождя,
как на перепутьях лета
звучал под иглой патефон,
как к месту музыка света.
К ней даже ярче плафон.
В подлинниках картины
за каждым сюжетом слой
следами плакучей рябины,
штрихами, мазками, рукой
стеклам с моим дыханьем,
снаружи, внутри – от дождя
и медленному привыканью
ко мне в счете чисел до ста.
В зримой и плоской призме
с неравенством плоскостей
с водою от кромок крыш и
вьюжливых щелей дверей,
когда для обзора не нужен
расклад по лекалам дня,
когда ты не вечный узник
двух стен, самого себя,
когда в двух шагах
от дома,
выйдя в чем есть перрон,
увидеть, как осень снова,
по стыкам,
по слухам,
скорым
везде продувает огонь.
Через стекло от осколков
Пробелы в календаре,
с числами что-то не так.
Одни догорали в охре,
другие стирались в ветрах.
Осень когда осторожна
в закатных блуждая краях,
и в передышке тревожной
кочующий дым на углях.
Растянутый до зимы
сквозь заросли
чертополоха
он тлел и от искр золы
день оживал одиноко,
и – проседал календарь
без чисел и дат к началу.
О них неизвестных хорал
к какому тянуть отчаясь.
Далекий от колоколен
звук
