двести пятьдесят добираться. По плохой грунтовке весь день уйдет, а то и два.
– Можно и быстрее. Думаю, гораздо быстрее уложимся. Пойдемте к причалу.
Вскоре мы уже мчались на милицейском катере, на подводных крыльях в сторону Ламбас-Ручья. Высадились на теплоходной пристани.
Орлов вспоминал, где, как и что происходило. Сопровождал нас молодой председатель сельсовета, он и давал необходимые разъяснения.
– Здесь конюшня была.
– Сгорела от молнии года три назад.
– В школе финская казарма была.
– Отремонтировали. Занятия там идут. Сейчас, правда, каникулы, так закрыта.
– Вот тут комендант Пернонен жил, – глянул он на красный флаг над домом.
– Сельсовет там сейчас, зайдемте.
Мы зашли впятером. За нами уже потянулись любопытные ребятишки.
Орлов, огляделся в комнате.
– А стол тот же самый, – сказал он, глянув на двухтумбовое дубовое сооружение, – на него тогда взрывная волна пришлась и дверям досталось, – погладил он посеченное осколками, крепкое свежевыкрашенное дверное полотно.
– Где вы высадились, помните?
– Конечно, вон в конце деревни.
Мы подошли к старой баньке на берегу. Из-под крыши ее валил дым, банька топилась по-черному. Была суббота и, похоже, хозяин дров не жалел.
Из баньки вышел сгорбленный старик и опираясь на палку, прихрамывая, пошел было к дровянику.
– Здоровы будете, Василий Степанович, – поздоровался с ним председатель.
– А, это ты, Гришаня, ну здравствуй, – ответил ему тот, подслеповато вглядываясь в него и нашу группу.
– Вот тут товарищи интересуются партизанами. Как комендатуру разгромили, Вы же тогда здесь жили. Помните, наверное?
– Как же не помнить, – он сел на колоду и оперся двумя руками на свою суковатую палку.
– Орлов тогда, участковый наш с товарищами это совершили. Вечная им память. А финны потом всю деревню перешерстили. Человек десять арестовали как пособников и в лагерь отправили.
– А Вас не тронули?
– Плетей и мне досталось, шрамы до сих пор есть, но я молчал, никого не выдал.
– Вот бы Вам с Орловым снова встретиться?
– Да, было бы что вспомнить. Это я ведь тогда его обогрел, еды на дорогу дал, на коменданта вывел.
– Так тебе, Грибанов, может орден надо было дать? – не сдержался Орлов, подойдя вплотную к старику.
Тот вскочил, опираясь на палку и, широко открыв глаза, всмотрелся в говорящего: Алексей Михайлович, живой значит?
– Живой как видишь, а вот Мунакова Петра в Великой Губе повесили, хотя он мне родственником не был, а наоборот, с финнами сотрудничал. Ошибочка у них вышла. Значит, Родина не оценила твой подвиг?
– Почему же?
