этот чёртов самосвал и почему протаранил именно мой автобус?
Блаженный кивнул и после хмурых раздумий, измеряемых неспешными шагами по старинной брусчатке, глубокомысленно изрёк:
– Лихие дела не на небе, – миновав мост и оказавшись на искомом острове, Кузьма ткнул узловатым пальцем вниз, – а вот тут замышляются.
– Понятно. Вы не устали, может я дальше сам?
– Нет-нет, я уж до конца, как Николай Угодник велел. Не то попадёшь в милицию, а там не помогут. После их клетки будешь с цыганами попрошайкой батрачить. Тем более, что я сам люблю захаживать сюда, к Ксеньюшке Блаженной поклониться хожу. Она нам, всем бродягам, заступница. Слыхал? – Кузьма вопросительно поднял заснеженное надбровье, и собеседник задумался над знакомым словосочетанием, но всё же отрицательно помотал головой. – Ну это ничего, зато Кузьма здесь свой, Кузьма всюду, как дома. Пойдём. А ведь тебя, милок, как и остров этот наш зовут Василием. Видел, так на могильном кресте твоём выбито. Куда дальше то, в какой стороне твой дом?
Но отвечать ошеломлённый мужчина пока ничего не мог, он лишь таращил на блаженного свои бледнеющие из-под глубокого капюшона глаза. Сумасшедший ведь не может спятить повторно.
– Вам дом или могилку мою показать? Если что, ни того, ни другого не помню, мозги мне отшибло, понимаете! – сдетанировал вдруг сдержанный Николай, но блаженный не обиделся, а только понимающе взял его за плечо, без лишних вопросов решив держать курс на Смоленское кладбище. – Не пойду я на кладбище! Я живой! И выживать буду сам. Спасибо за всё, всего хорошего…
– Погоди, Вася. Да погоди же! – виновато заскрипел ему вслед блаженный, отличавшийся в своём преклонном возрасте внушительным ростом и наличием не дюжих физических сил. – Не серчай. Там не могилка, а дом твой в окрестностях стоит… Тебя ждёт, а ты же его сам не найдёшь, верно? Держись меня, я знаю, что ты живой передо мной стоишь, но на имя твоё могилу какие-то лиходеи приготовили. Не на Смоленском, правда. Туда мы с тобой к приходу Ксеньюшки двинемся, там тебя никто не обидит.
Эта поправка чуть успокоила потерянного странника, ведь и сам он начинал догадываться, что охотиться за ним не призрачный злой рок, а вполне осязаемые злопыхатели, которых он как назло не помнит и не знает в лицо. Он рефлекторно обернулся на обращение к себе, как к Василию, обращение по имени, родному и тёплому, на ту самую букву «В». Несвойственная ему вспышка злости сработала, как ключ зажигания для аналитического механизма и в голове мужчины немногие воспоминания вдруг начали складываться в панно из логических пазлов.
Новообращённому Василию представилось, как кто-то днями ранее пытался его убить, но только лишил памяти. Эти же опасные незнакомцы отозвались по номеру с записки, затем, проследили за его автобусом с тем, чтобы спровоцировать аварию с летальным исходом.
– А как же эта Антонина?
