это, впрочем, скоро. Мерседес всё же выловила нас как-то после обеда, и мы – сколько ж можно тянуть кота за хвост! – наконец показали ей новые тархеты.. Она аж подпрыгнула от радости.
На этом всё и кончилось. Нам велели собирать вещи. Мерседес уведомила дежуривших в тот день Самуэля, добрую девицу и Жирняка, что мы тут больше не живём. То есть, чтобы полдник нам ещё дали, но до ужина выпроводили. После этого она любезно простилась с нами и со вздохом облегчения ушла.
Дон Висенте подарил нам на прощание тысячу песет.
Мы тоже попрощались со всеми нашими знакомыми, а Самуэлю, уходя, я оставил на память в качестве сувенира тысячу рублей из пачки валявшихся в моей сумке абсолютно ненужных здесь, в Испании, российских денег.
Так они и остались в моей памяти – Самуэль, девица и Жирняк, с изумлением разглядывающие большую зелёную бумажку с видом Московского Кремля, на которую ничего нельзя купить, и которую нельзя поменять на песеты.
С таким же изумлением они бы, наверно, разглядывали марсианские деньги с видом какого-нибудь Агатодемона.
Мимолётные встречи. Прошли месяцы, нас с Шоссом выгнали уже и из нового альберга, а мечту о возвращении в «Сан Исидро» на Пасео дель Рей мы всё ещё продолжали лелеять.
Несколько раз мы встречали на улицах Мадрида наших знакомых плусов из «Сан Исидро». Они нас узнавали, дружески здоровались и расспрашивали, как и где мы теперь живём. Повстречавшийся нам как-то Радостник, например, с живейшим интересом расспросил, как кормят в столовой иностранцев. Магуист, встреченный нами в метро, нас, очевидно, не узнал; нас поразило то, что он был в рабочей спецовке, а из карманов его торчали разные инструменты – он в метро работал, причём видели мы его там не один раз. Встречали мы и Ираки с пачкой газет «Фарола», и других.
Мечту нашу о возвращении в желанный и родной «Сан Исидро» мы пытались осуществить. Мы просились туда хоть на пару ночей. Нас не пустили.
Но один раз это удалось мне одному. Я ломился туда уже поздно ночью, и после попыток, длившихся не менее часа, мне всё же разрешили один раз переночевать. Койку мне дали в «Урхенсиас».
Как же я был счастлив, увидев по пробуждении стоявшего посреди комнаты Хорхе, который скрюченными пальцами вытаскивал из пачки сигарету «Дукадос»! На меня он, конечно, внимания не обратил. Плусов появилось много новых, но немало осталось и известных мне.
Дон Висенте, когда я встретил его в салоне, естественно, узнал меня, пригласил за свой столик и угостил сигаретой «Фортуна».
– А ты помнишь, как меня зовут? – как обычно, строго спросил он.
– Дон Висенте Хименес, – сказал я, – я не забываю добрых людей, и как вы подарили нам тысячу песет, я тоже помню.
Дон Висенте со строгим достоинством кивнул мне; было, однако, заметно, что он тронут.
После завтрака меня вызвала Мерседес, и на этом моё свидание с «Сан
