ну и что? – начали рассуждать мы. – Так зато всегда были какие-то деньги на расходы. А теперь и сигарет не на что стало купить – что же, идти собирать окурки?
И мы опять пошли к Гене на поклон. Гена встретил нас спокойно:
– А где же пакет?
– Какой? – не поняли мы.
– А я откуда знаю, какой, – с улыбочкой сказал Гена, и я, сообразив, принёс ему пластиковый пакет. Обратно мы получили пакет уже наполненный газетами, и, вновь, таким образом, оказавшись в долгу, пошли их продавать.
А что касается фотоаппарата, то его у нас украли. Защёлкав плёнку до конца и намереваясь отнести её в ателье, мы положили фотоаппарат в сумку вместе с привезённым из России плеером Шосса; сами же основательно выпили и через какое-то время легли спать. Наутро в сумке не оказалось ни фотоаппарата, ни плеера, а сама сумка была так же аккуратно застёгнута, как и накануне вечером.
– Вы больше пейте, – усмехнулся Гена, когда мы рассказали ему о потере. – Что, украсть вам ещё один? Нет проблем! Завтра принесу. Будете должны ещё четыре мили.
– Нет, нет! – вскричали мы в испуге. – Мы и так тебе должны по уши!
– А то, мужики, вы только скажите, я ведь с вас сразу денег никогда не требовал, – сказал Гена.
Мордобитие в столовой. Наш долг Гене продолжал расти. Газет у нас теперь было, хоть завались, однако Гена, не слушая нас, таскал нам всё новые пачки. Почему-то у него не было проблем в конторе с покупкой газет; в чём тут дело, было неизвестно.
В один прекрасный солнечный день Гена сообщил, что завтра принесёт нам сто новых газет.
– Да ты что! – пришли мы в ужас. – У нас и так газет больше полусотни, и мы должны тебе 14 тысяч!
Невзирая на наш отказ, Гена на следующий день принёс нам в столовую на Палос де ла Фронтера пачку из сотни газет.
– Будете должны ещё десять миль, – сказал он, – итого – 24 мили.
Я наотрез отказался брать эти сто газет. Гена стал выходить из себя и, выйдя окончательно, дал мне прямо в столовой по морде.
Несомненно, в определённой мере я это заслужил. По крайней мере, на оплеуху я никак не среагировал. Однако обедавшие рядом с нами факт мордобития заметили, какая-то женщина подняла крик, и к нам быстро подошёл сегур, а следом прибежал директор столовой. Наклонившись над нашим столиком, директор стал ласково спрашивать меня, не нужна ли мне медицинская помощь. Смех, да и только; не так сильно Гена мне и дал. Предложив Гене выйти на улицу (сегур сразу отправился следом за нами), я там вторично наотрез отказался брать у Гены газеты как сейчас, так и впредь, на что Гена с уверенностью пообещал загасить как меня, так и Шосса, после чего мы расстались.
О том, что от Гены и его русских приятелей, наших милых соотечественников, можно ожидать чего угодно, мы догадывались. Отправившись в Ретиро, мы с Шоссом стали раскидывать мозгами, как нам быть, но не придумали ничего
