все, кажется, определилось. Кречетов ответил на смс («Приезжайте завтра к двум в Волынскую больницу»), а вечером позвонила Женя Журкова и оказалось, что даже московскую прописку сделать – не проблема.
– Наташ, я тебя умоляю, – решительно отметает она мои сомнения. – Это совершенно нормально, помогать в такой ситуации. Я могу прописать к себе, но это далеко на юго-западе. А тебе будет удобнее быть на учете там, где ты снимаешь сейчас. Тем более, в Северном округе отличный онкодиспансер. И там живет моя подруга, она тебя к себе пропишет без проблем.
Глубокий, не соответствующий тонкой Жениной фигурке голос звучит так уверенно, что я чуть не реву от облегчения. Но спохватываюсь: «Кому я тут буду рыдать? Неудобно же». И говорю в трубку:
– Жень, я правда не знаю, как благодарить. Наверно, будет правильно что-то заплатить за прописку?
– Наташ, пожалуйста, не сходи с ума, – отвечает решительная Женя. – Деньги тебе еще понадобятся. Сейчас я договорюсь с Надей и еще дам тебе контакт Ирины, она пару лет назад лечилась от рака груди, поговоришь с ней.
Ситуация все больше напоминает работу над проектом: понятные задачи, сроки, ответственные исполнители. Это успокаивает. В конце концов, не первое испытание в жизни. Разных слонов мы по кусочкам едали – глядишь, и с этим справимся. В дальнюю перспективу я не заглядываю. Все равно через пару месяцев помирать. Но эти два месяца я проведу в понятном и привычном модусе: буду планировать и исполнять. Планировать и исполнять.
Я вдруг понимаю, в каком адском напряжении застыло все тело – от пальцев ног до нахмуренных бровей. Глубоко вдыхаю, длинно выдыхаю, пытаясь выпустить изнутри страх и отчаяние. Мышцы расслабляются, но черная бездна внутри не меняется: она так же глубока и молчалива. Наверно, хорошо бы заплакать. Но я давно разучилась, и сейчас не получается. Машинально умываюсь и падаю в сон, как в могилу. Сережа уже в Перми, и он не звонит.
***
Даже хорошо, что вчера Ворона с директором по маркетингу Камилем устроили эту безобразную сцену и заставили меня написать заявление об уходе по собственному желанию. Если б не это, как бы я сегодня ушла к врачу в разгар рабочего дня? В редакции ведь даже время, проведенное в туалете, учитывается по электронной карточке-бейджику. Но мне уже все равно. Поэтому я просто встаю и ухожу, обронив:
– Светлана Пална, я по делам. Если сегодня не вернусь, отработаю в другой день.
И все. Ворона аж забыла, как дышать.
Добираться до Волынской больницы очень неудобно: сначала метро с двумя пересадками, потом на автобусе, который ходит раз в полчаса. Но опаздывать никак нельзя, а значит, такси – не вариант. Когда я наконец оказываюсь на остановке, выясняется, что сегодня автобус не ходит – и прошлого не было, и следующий будет неизвестно, когда. Страшно нервничая, я вызываю такси прямо на остановку, потом в приложении слетает форма оплаты, водитель требует наличных, которых у меня с собой нет – и только разобрав в моей истерической скороговорке страшное слово «онкология»,
