причинять насилие может увеличиваться, если участники боевых действий убеждены, что воевать – их долг, а на кону в сражении стоят такие важные вещи, как честь и слава. Подобные мотивы, например, в значительной степени наблюдались среди немецких и японских солдат во время Второй мировой войны, а также среди участников Гражданской войны в США. Зачастую рука об руку с феноменом чести следует представление о том, что сдаться в плен – это огромный позор и унижение. Именно оно было особенно характерно для японских бойцов во время Второй мировой войны, которые, как правило, умирали или совершали самоубийство, но не сдавались[26].
Исследования мотивов участия в сражении в целом показывают, что наиболее надежным качеством, вдохновляющим людей подвергать себя смертельной опасности в бою, оказывается то явление, которое именуется верностью малой группе, сплоченностью подразделения, солидарностью первичной группы, узами мужского товарищества или взаимовыручкой[27]. Один солдат XV века говорил об этом так: «Сколько радости приносит пребывание на войне!.. Великое сладостное ощущение преданности и сострадания переполняет сердце, когда ты видишь, как твой товарищ столь доблестно бросается выполнять и доводить до конца приказ нашего Создателя. Именно в этот момент вы готовы следовать за ним, чтобы жить или умереть вместе с ним, но во имя любви не бросить его. А это рождает такое наслаждение, что всякому, кто его не испытывал, неуместно говорить о том, что есть блаженство». Один солдат, воевавший во время Гражданской войны в США на стороне конфедератов, писал об «ощущении любви – крепкой привязанности к тем, кто вместе с тобой прошел через опасности, – такое вы больше не почувствуете ни к кому и ни в каких других обстоятельствах». Другой американский солдат, участник Второй мировой войны, несколько более прозаично говорил, что «потребовалось пройти чуть ли не всю войну, прежде я чем понял, за что сражаюсь. Я сражался за других парней. За тех, кто служит с тобой, за парней из твоей роты, но главное – за свой взвод»[28].
Как утверждает Бройлз, «самыми стойкими военными переживаниями» являются «товарищество» и «братская любовь» – некий «утопический опыт», в котором «индивидуальные достоинства и преимущества – ничто, а коллектив – всё». А вот какое предположение делает Джесси Грей в своих наблюдениях о «наслаждении товариществом»: «Должно быть, существует сходство между этой готовностью солдат-товарищей к самопожертвованию и готовностью святых умереть за веру». А Кристофер Браунинг отмечает, что ключевым мотивом для многих служащих германской полиции, которые совершали массовые убийства евреев в Польше, было ощущение, что они подведут своих товарищей, отказавшись от «грязной работы»[29].
Военные действия действительно стали столь эффективными и смертоносными именно благодаря открытию того, что любовь – любовь к тому, кто сражается рядом с тобой, к товарищам по оружию – может вдохновлять людей сражаться и умирать в бою.
О Второй мировой войне см. Shils and Janowitz 1948, 292–297; см. также Kellett 1982, 327–328. О Гражданской войне в США см. McPherson 1997, 22–29. О стыде и унижении см. Edgerton 1992, 186–187.
Keegan 1987, 197; Dyer 1985, chap. 5; McPherson 1997, chap. 6; Guilmartin 1997, 37–40; Hauser 1980, 188–195; Shils and Janowitz 1948, 283–288; Holmes 1985, 270–359; Grinker and Spiegel 1945, 25; Hedges 2002, 38, 40. См. также Smith 1949; Bourke 1999, chap. 5; Kellett 1982, chap. 18; Valentino 2004. Более общее рассмотрение данного процесса см. в: Sherif et al. 1961; Tajfel 1982.
Высказывание солдата XV века приводится в: Vale 1981, 30; см. также Parker 1997, 174. О конфедератах см. McPherson 1997, 87. Высказывание ветерана Второй мировой приведено в: Fussell 1989, 140.
Broyles 1984, 58; Gray 1959, 47; Browning 1998, 184–185.
