ко мне, и я хмурюсь, не обнаружив не единого намека на слезы в ее потрясающе глубоких серых, – едва ли не серебристых, – глазах, что вполне дополняют ее образ нереальности.
Не плачет… Как так?
Может я поторопился с выводами? У них тут игры были ролевые, и не стоило влезать?
Однако будто в противовес своим мыслям, замечаю на ее шее, почти рядом с ушком царапину. Ниже которой расползается багровеющее пятно, очевидно от пальцев женишка.
От же сука.
Девочка, что, по меньшей мере, на голову ниже меня, и лет на десять младше, даже не выглядит напуганной, или озлобленной. Что странно, если учесть, что меня, – взрослого дядьку, мастера спорта, да и просто постороннего человека, – немало взбесило произошедшее.
Ее же взгляд такой осознанный. Она несколько натянуто улыбается, кивая мне:
– Спасибо вам, – и в этом неуверенном шепоте, будто ответ на мои сомнения. Похоже, я все-таки не зря вмешался.
Откуда только эти скоты берутся? Она же будто фарфоровая куколка. С ней осторожно надо. Пылинки с нее сдувать. А этот…
– Позволите… – бормочет она.
Хочет уйти. Мнется передо мной, как бы намекая, чтобы я ее выпустил. Но я почему-то не в силах отступить.
– Не спеши, – достаю шелковый платок из нагрудного кармана своего пиджака, и шагаю вперед, прикрывая за собой дверь.
Серебристые глазки испуганно округляются, будто вынуждая меня одуматься. Но я не могу остановиться. Мою многолетнюю апатию как рукой сняло. И я хочу понять причину.
Подступаю ближе, и накидываю на тонкую шею свой платок, как бы невзначай касаясь пальцами смуглой кожи.
Вздрагивает.
– Не бойся, – говорю тихо, неторопливо завязывая шелковые уголки на узелок. – Вот-вот начнет синяк проступать, так что, в сравнении с ним, белый лоскут ткани не будет так сильно в глаза гостям бросаться.
Смотрит на меня, и я будто вижу, что у нее в душе творится. Там и стыд. И отчаяние какое-то беспробудное.
Но ни единой слезы. Даже намека нет. Однако взгляд какой-то стеклянный. Будто она изо всех сил сдерживается, чтобы удержать эту маску безразличия.
Бездумно облизываю большой палец и провожу им вдоль царапины, из которой выступила кровь. Вижу, как тонкая кожа мурашками покрывается.
– Когда не нравится, надо убегать, маленькая, – говорю я наставительно. – И не вздумай позволять кому-либо так обращаться с собой. Иначе кто-то может вмешаться. И, например, украсть невесту.
Хм… Хочется на вкус этот фарфор попробовать.
– Простите, – зачем-то извиняется. – Вы все не так поняли… Гена, он просто… напился немного. Вы только не подумайте…
– Я и не думаю, – не вру, по сути: разумно мыслить почему-то становится все сложнее. – Просто даю напутствие прекрасной невесте.
Стыдливо прячет взгляд, закусывая розовую пухленькую губку. И я чувствую, как во мне, за много лет пожалуй впервые, просыпается настолько острое и яркое желание чего-то
