rel="nofollow" href="#n_19" type="note">[19], которую он решал при помощи зубочистки, что вечно торчала у него изо рта, а я прибегал к сигаретам.
Но в конечном счете все сводилось к одному: мы с Троем не приходились друг другу кровными родственниками.
У него были холодные, светло-голубые глаза. А мои были серыми, как у Брока Грейстоуна.
Волосы у Троя были черными как смоль с проседью на висках и по краям лба. А мои – светло-коричневого цвета.
Он был бледнолицым. Я загорелым.
Он сложен, как игрок в регби. А я – как поле для этой игры.
А еще он родился в богатой семье, а мне приходилось приспосабливаться.
Меня всегда забавлял лозунг «Ешь богатых»[20]. Я с ранних лет усвоил, что, напротив, богатые всех пожирают. Вот почему люди так сильно их ненавидят.
Если не можешь победить их, стань одним из них.
Я твердо намерен больше никогда не становиться бедным, а потому прикасаться к Эшлинг Фитцпатрик было неразумно. Фитцпатрики сделали меня богаче. Намного богаче, чем я был, когда только начал свое дело, ломая ноги по заказу конгрессменов и пряча их любовниц на экзотических островах.
– Это не коснется Сейлор, Хантера, Руни или Ксандера, – заверил я, имея в виду свою сестру, ее мужа и их детей.
Я вертел зажигалку Zippo между пальцами, теряя интерес к разговору.
– Хантеру сорвет крышу, – заметил Трой.
– Хантер слишком занят созданием собственной семьи, чтобы беспокоиться о той, которая отвернулась от него, когда он был в школе-интернате, – огрызнулся я, оскалившись.
Все равно Фитцпатрикам в ближайшее время не светит получить награду в номинации «самая дружная семья». Скорее наоборот: они бы и Ланнистерам задали жару.
– Я не собираюсь щадить чувства каждого ублюдка, с которым когда-то пил пиво. Хантер переживет. Джеральд заслужил мою ярость.
– Как по мне, Джеральд и должен ее на себя навлечь. Я не вижу в этом личного интереса, Сэм. – Ноздри Троя раздулись, и мне стало ясно, что он тщательно подбирает слова.
Он частенько пытался сглаживать ситуации, в которые я влезал, главным образом потому, как знал: вероятность, что я слечу с катушек, была так высока, что почти не оставляла никаких чертовых сомнений. Я любил крушить и наблюдать, как все рушится. Считайте меня сентиментальным, но хаос напоминал мне о детстве. И я всегда был готов устроить кровавую бойню.
– Я лишь хочу удостовериться, что ты не станешь действовать слишком импульсивно. Я знаю тебя, сын. Ты всегда рад чуть что палить без разбора.
– Не так сильно рад, как хотелось бы. – Я бросил зажигалку и стал теребить талисман со Святым Антонием, висящий у меня на шее на кожаном шнурке. – Что подводит нас к следующему вопросу. Я подловил русских, пока они тайком переправляли шестьдесят килограммов дури в один из своих магазинов. Не знаю, чем торговал Василий Михайлов – но точно не бастурмой, – он не отстегивал ни цента
Лозунг популярен в анархистских и других политически радикальных, антикапиталистических движениях, получил массовое распространение в 1960-е годы, появившись на майках и в рок-музыке.
