приехать на следующей недели, чтобы справиться о самочувствии Ивана и увидеть родных. Но следующей недели ждать не пришлось.
Когда на пороге их квартиры оказался человек в форме Тайной Канцелярии, внутри Фёдора все похолодело, сердце замерло, голова потяжелела от роя мыслей.
– Прошу вас, пойдёмте, – сказал он без лишних расшаркиваний, сминая в руках треуголку. – Там ваш брат… он…
– Что случилось? – глухо спросил Фёдор, собирая остатки выдержки в кулак.
– Вам нужно это видеть… Стоит распорядиться насчет тела…
– Тела? – содрогнулся мужчина. – Что вы с ним сделали?
Стоило речи зайти о семье, как страх сменился яростью. Фёдор был готов бежать куда угодно. Но он последовал за служащим, чувствуя, как дышать с каждым шагом становиться всё труднее и труднее. Взволнованная Клара смотрела им вслед.
– Оно само, – невнятно бормотал извозчик, когда Фёдор пришел к остывшему телу Владимира, он был из дворовых Орловых и помнил его ещё совсем мальчишкой. – Сударь только шаг сделал, а эта махина сорвалась с крыши и прямо ему в темечко… – продолжал рассказывать извозчик, но Фёдор его уже не слушал.
Он смотрел на Владимира, которого служащие положили на диван в его кабинете. Если бы не засохшая кровь, залившая голову и камзол брата, то Фёдор бы вполне мог подумать, что Владимир просто прилег вздремнуть.
– Помоги мне, – сказал мужчина, прерывая сбивчивую речь извозчика. – Нужно отвезти его домой. В Сиреневом Саду ему будет хорошо.
Он взял Владимира за руку, она была холодна, как воды северного океана. Пламя жизни больше не теплилось в груди брата.
Когда Фёдор привез закоченевшее тело, которое ещё вчера утром было его братом, небо над родовой усадьбой уже светлело. Гроб был сколочен, а приглашение на похороны нужно было лишь отправить. Часы быстро принесли доверенную им весть. Все дела в поместье приостановили.
Фёдор провел несколько часов в карете с трупом и все, что ему хотелось, это забыться сном. Он был измучен дорогой и думами. Смерть Владимира ударила его больнее, чем кончина родителей. Те были уже в возрасте, и все знали, что они доживают свои последние дни, все к этому готовились. Принять подобное было тяжело, но возможно. А вот Владимир был в два раза младше их, и никто подобного не ожидал.
Владимир запомнился Фёдору добрым, собранным, глухим к ветру, но понимающем туман, уставшим. Последнее ранило Фёдора больше всего. Перед кончиной Владимир был несчастлив. Разве так можно?
Утром разослали все приглашения и письмо с пояснениями и извинениями для Клары. А уже на следующий день на семейном кладбище над свежей могилой возвышался новый крест. Только оплакивать Владимира пришлось в той же обстановке, что и отца.
– И как быть? – всё не унимался Дарий Кириваткин, щуря свои и без того маленькие глазёнки. – Кто займет его место?
– А то вы не знаете, – нахмурился Захар Яковенко, которого начавшийся разговор раздражал. –
