по лестнице к себе в комнату.
– Лесли! – окликнул я ее. – Погоди-ка!
Она обернулась. Лицо, как всегда, скрывала грязно-розовая маска.
– Поужинай со мной. Ты ведь тоже голодная, а мне одному много, потом все равно придется половину выкидывать.
Лесли глянула наверх, на свою дверь. Потом снова на меня. Я понимал, что кожа у нее под маской чешется и что ей, наверно, до смерти охота как можно скорее закрыться у себя и снять ненавистную штуковину.
– Я видел твое лицо, – сказал я, – и Молли тоже видела. А Тоби вообще все пофиг, покуда есть сосиски.
Тоби согласно тявкнул.
– Так что снимай эту хрень и пошли. Терпеть не могу есть один.
– Окей, – кивнула Лесли и двинулась вверх по лестнице.
– Куда? – возмутился я.
– Кремом намажусь, дурачок, – отозвалась она.
Я глянул на Тоби – тот увлеченно скреб лапой за ухом.
– Смотри-ка, кто будет с нами ужинать! – сказал я ему.
Должно быть, Молли в какой-то момент обиделась, что мы так часто заказываем в техкаморку доставку еды, и с тех пор увлеклась экспериментами. Но сегодня, видно, решила от них отдохнуть и вернулась к классике. К самой что ни на есть старой и доброй Англии.
– У нас сегодня оленина в сидре, – объявил я. – Всю ночь мариновалась. Сам видел – зашел вчера вечером в кухню чего-нибудь зажевать, и алкогольные пары чуть дух из меня не вышибли.
На гарнир Молли подала жареную картошку с грибами, кресс-салатом и зеленой фасолью. Все это красиво лежало в большой форме для запекания. Оленина же представляла собой порционные стейки, чему лично я был очень рад. Ведь Молли, задавшись целью готовить традиционное, может дойти и до «сладкого мяса»[18], а это, должен сказать, не совсем то, что вы себе представляете. Посмотрев на пару-тройку автоаварий со смертельным исходом, начинаешь прохладнее относиться к блюдам из субпродуктов. Даже странно, что я до сих пор могу есть кебабы.
Лесли сняла маску, и я замучился отводить взгляд. На лбу у нее блестела испарина, кожа на щеках и обрубке носа была ярко-розовая, воспаленная.
– Я могу нормально жевать только левой стороной, – предупредила она. – Имей в виду, зрелище не ахти.
Оленина, запоздало сообразил я. Вкусно, конечно, но жевать замучаешься. Ну ты молодец, Питер.
– Типа как если ешь спагетти? – спросил я.
– Я ем спагетти так, как это делают итальянцы.
– А, нырнув лицом в тарелку, – понимающе кивнул я. – Просто шик.
Оленина оказалась вовсе не жесткой – напротив, она резалась легко, как сливочное масло. Но Лесли не лукавила: было действительно странно видеть, как она запихивает еду за щеку и жует ее только одной стороной. Словно бурундук, у которого болят зубы.
Она сердито зыркнула на меня, и я ухмыльнулся.
– Ну чего опять? – спросила она, дожевав и проглотив. Шрамы после очередной операции на нижней челюсти
