за соседним столом, читающий газету, и девочка, с любовью кормящая своих кукол из серебряной ложечки.
В дремотном ожидании я прикрыл глаза. Мысленно заглушив царящие вокруг голоса, ещё раз вслушался в стук колес. Стук смешался с биением сердца, с биением времени. Надо во что бы то ни стало сделать собственные мгновения жизни наполненными и ценными. Логичными. Внести разумность хоть в собственную жизнь. Это, пожалуй, единственное, что я могу. Но есть ли в этом смысл? О каком покое и упорядоченности может идти речь, если вокруг настоящий назойливый хаос?
Я вдруг понял, что рассуждения закостенелого спорщика – Лукаса Эдера, прочно засели в моей голове. Мне раньше не приходили мысли, что неудобства, к коим я старался приспособиться, по сути своей – хаос. Казалось, если я привыкну к той или иной обстановке, найду подход к тем или иным людям, то жизнь моя обретет упокоение, однако покой не приходил. Вместо этого надо было приспосабливаться к новым перипетиям судьбы, ибо их поток бесконечен. И в данной ситуации, уехал ли я сам или череда событий заставили меня это сделать?
Переносицу зажгло, и я инстинктивно сдавил её. Неужели даже мое тело подсказывает о неразумности моих поступков? Неужели…
Тут я натолкнулся на взгляд внимательных зелёных глаз, и причина жжения в переносице стала ясна. Девочка, сидевшая за столиком напротив, перестала кормить своих кукол и бесцеремонно разглядывала меня. Увидев, что я тоже на нее смотрю, она сползла с кресла и подошла ко мне.
– Вы так похожи на дядюшку Годимира! Почему вы так на него похожи?
Очень открытый взгляд вперемешку с запахом детской наивности смутил меня. Я раньше никогда не имел бесед с детьми и, не зная, как себя повести, вместо ответа на вопрос отчего-то ляпнул:
– Как тебя зовут?
– Анна, – с готовностью ответил ребёнок, прижимая к груди свои игрушки.
– Какое красивое имя, – пробормотал я, с надеждой всматриваясь в лица людей за противоположным столом. Мои попытки оказались небезуспешными. Леди, ведущая активную беседу с пожилой дамой, заметила отсутствие девочки и подозвала её к себе. Ребёнок нехотя пошёл обратно, а я выдохнул. Что же мне нет и минуты покоя? Притягиваю собеседников как магнит!
– Ваш заказ, сэр.
На мой стол опустилась увесистая тарелка с ароматным сочащимся блюдом. Удовлетворительно кивнув официанту, я приступил к долгожданной трапезе. Наконец я ни о чём не думал. Шум паровоза и наполняющийся желудок – вот и всё, что сейчас было нужно.
Вид за окном стремительно наливался чёрными красками, вскоре окончательно свечерело. Возвращаться в купе не было ни малейшего желания, и весь остаток пути я просидел в вагоне-ресторане. Только в десять часов вечера, когда поезд остановился в Убёнахтуне, я зашёл в купе забрать свои вещи, и, к счастью, назойливого соседа уже не было. Сойдя с паровоза с чемоданом и саквояжем,
