Канта, Юнга, Хемингуэя и другой классикой в толстых переплетах. Их Матвей, несмотря на журналистское образование, не читал. Любимые детективы хранились дома.
Также дома, подальше от глаз коллег, хранились и кислотные мультяшные футболки, стопки комиксов, радиоуправляемые машинки и фигурки супергероев. Своей по-детски неформальной натуры Матвей стеснялся и думал, что никто из окружающих не стал бы считаться с ним, если бы не маска большого серьезного дядьки. Может, и не культовой пока личности, но уже явно человека с претензией. По этой же причине замглавреда никогда не приглашал на корпоративы Настю. Помолвка с татуированной вокалисткой панк-группы на пользу имиджу не пошла бы.
Демонстративная солидность Матвея и строгость его кабинета хорошо сочетались с холлом и переговорными для встреч гостей, но сильно выделялись на фоне остальной Редакции. Она больше напоминала хипстерский коворкинг огромных размеров. Стояли гам и суета, трещали клавиатуры, пахло кофе. Дресс-кода не было. Сотрудники Редакции, которым не нужно было появляться в кадре или разговаривать с гостями, предпочитали носить удобную и яркую одежду с оригинальными принтами. Каждый стремился подчеркнуть свою индивидуальность и отличаться от остальных. Но так как это делали все, то стили теквир или неряшливый субкультурный фэшн, казалось, превратились в униформу.
Сегодня же Матвей шмыгнул в дверь Редакции впопыхах. Ночной кошмар не шел из головы, тревожности добавило отсутствие Наблюдения на улице. Да и начинающаяся через пару минут встреча тет-а-тет с главным редактором подгоняла.
Вот главный редактор как раз соответствовал царящему вокруг духу бунтарства. Максим Леонидович Павлов, для коллег просто Макс, за глаза – Мэд Макс или, с уважением, Макмэн. На каждый день месяца у него была крутая цветастая футболка оверсайз и пара кроссовок – подлинный сникерхед[12], увешанный с ног до головы гаджетами. И неизменный клубный пиджак с вышитым на нагрудном кармане лого Редакции. Кабинет Макса напоминал магазинчик комиксов, набитый игрушками и всякими сувенирами, отсылавшими к поп-культуре и знакам времени.
Все бы ничего, вот только Максу было семьдесят восемь лет. Отлично сохранившийся, поджарый, с густой и хорошо прокрашенной шевелюрой только от барбера. Его чересчур молодежный стиль смотрелся неожиданно органично и совсем не странно. Главред не молодился – он и правда всегда соответствовал эпохе.
В его жаргоне был сленг нескольких поколений. Человек-китч, он мог прийти на важное собрание с инвесторами и политиками в маске Бэтмена. Или на потеху окружающим пранкануть какого-нибудь новичка раза в четыре младше. Но ни у кого и в мыслях не было навесить на Макса ярлык престарелого чудака. Ореол акулы пера и делового человека, с нуля поднявшего критически важный для нового правительства голос медиапространства, окружал Максима Леонидовича и недвусмысленно давал понять, персоной какого уровня тот является.
Ему
Сникерхед – представитель популярной субкультуры, связанной с коллекционированием кроссовок.
