мне хорошим журналистом. Надо уходить из профессии. Родиться бы лет тридцать назад. Лучше сорок… Я упала на руль и зарыдала. Мне было жалко всех козлов, старого Перуна, небритого мужика с Невского, розового деда, пьяного парня, участливую бабушку, себя…
В окно постучали. Опустила стекло.
– Ты что, Алёнушка? – добрыми испуганными глазами смотрел на меня начальник. – Поезжай домой. Отдохни. Или отвезти тебя?
– Нет, нет! Я сама. Спасибо! – в душе поднялась волна благодарности. Алёнушка… Впервые так меня назвал Сви… Иван Трофимович. Фамилия у него почему-то немецкая, сразу не запомнишь и не выговоришь – Пфайффер. Коллеги выяснили, переводится «свистун». Иван Пфайффер. Ирония судьбы или родители-приколисты?
Поехала домой. Козлы больше не встречались. Водители все как на подбор симпатичные, предупредительные люди. Прав булгаковский Иешуа, что все люди добры.
Парковка свободная. Уже счастье. А возле лифта улыбчивый сосед-викинг. Я напряглась.
– А ты утром верно сказала: жена у меня – истеричка!
– Эгоцентричка, – улыбнулась я, потом засмеялась, захохотала, глотая слёзы. – Истеричка – это я!
Глава 2. Статус: «В активном поиске»
Лопушара… Лопушара… Это всплывшее из детства прозвище, неожиданно произнесённое главредом Свистуном, не давало мне покоя. Мало я в школе натерпелась? Брату было ещё хуже – он был Лопух. Я улыбнулась, представляя его: маленького роста, лопоухий. Точный Лопушок. Я его так и называла, ласково, любовно. А Лопушара – как-то грубо. Сколько слёз я пролила? Но таков закон школы: дали кликуху – носи. Пока не отсохнет и сама не отвалится. В 7 классе я перестала реагировать, и все отстали. Конечно, гадкий утёнок оперился, округлился. Уж и лебеди из 9 класса стали приглашать в свою стаю: «Алёна, приходи… Пойдём погуляем…»
И вдруг в 23 года опять Лопушара! Что к чему? Серьёзный мужик впал в детство? Я покажу тебе Лопушару!
Месть… Какое сладкое слово! Нет, оно не сладкое, а какое-то красное, как острый перчик. Или как уголёк. Тлеет внутри… Требует подпитки, действий. А может, Свистун специально разжигает костёр? Ландау тоже мне. Я вспомнила, что читала о гениальном физике, который специально применял тонкие оскорбления, чтобы мотивировать студентов к действию, и они из кожи вон лезли, доказывая свою состоятельность. Вот и Свистун туда же, тот ещё педагог. Макаренко редакционный. Ну-ну, посмотрим, кто кого.
А что посмотрим? Идеи нет. Статьи нет. Ничего нет. Пустота. «Алёна и пустота», том второй. Пелевину надо подсказать, чтобы написал продолжение.
Полночь. Плюнуть и уснуть. Утро вечера мудренее. Ворочаюсь уже полчаса. Проверила в чатах, кто из подруг ещё не спит. Виталина, она же Вита, она же Виталинка была недавно. Звоню. Отвечает сразу:
– Привет. Не спишь?
– Сплю, поэтому звоню. А ты спишь? – я улыбнулась: классика разговорного жанра.
– Хорошо,
