ней взглядом и вдруг что-то внутри дрогнуло и он смутился, растерялся и в то же время ему показалось, будто что- то непреодолимое влечет его к ней. Целую гамму чувств пережил он, но они сменились и несли его куда-то с такой скоростью, как дикая жеребица по ночной степи, не разбирая дороги. Солонго продолжала молчать, вдруг она сказала:– Куандык, может ты голоден? Все эти дни я была занята и никому не поручила заботу о тебе. Я должна была попросить кого-нибудь из девушек…
– Да, я голоден, но ты возможно занята.
– Ты мой гость, Куандык, сейчас я накрою скатерть, пойдем в большую юрту, я позабочусь о тебе.
Солонго пропустила его вперед, он чувствовал себя сковано в этою юрте, где везде чувствовалось пребывание женщин, ведь мужской половины сейчас здесь не было. Он осмотрелся. Все было чисто и очень аккуратно. На алтаре горел светильник, стоял букет цветов, над ним висела древняя тханка Зеленой тары, Божества, являющегося нежной заботливой матерью, защищающей от всех невзгод и исполняющей все желания. На самом Алтаре стояла статуя восьмирукой Богини с тремя лицами, она держала разные предметы в каждой из своих рук. Солонго быстро накрыла скатерть и поставила красивый кувшин, на очаге стоял котелок с водой, она молча заварила чай и достала блюдо с утренними лепешками, накрытыми чистой полотняной тканью. Наконец все было готово, она подала ему светло-зеленую полупрозрачную пиалу, неожиданно тяжелую, она заметила его удивление и сказала:
– Эта пиала из редкого камня, из таких пьют императоры и ханы. Я хочу поднести тебе ее. Я не уделила тебе, моему гостю, никакого внимания, прошу, прими ее от меня!– слегка наклонив голову и пристально глядя ему в глаза, сказала Солонго, подавая ему пиалу, в которую налила чай, ведь дарить пустую посуду нельзя! Это знали все жители Степи, иначе желаешь человеку пустую скучную жизнь. Чая она налила до самых краев, в нем плавали золотистые круги масла.
Куандык принял пиалу и, отведя глаза, неожиданно хриплым голосом поблагодарил ее. Видя его напряжение, она через какое-то время предложила выпить ему кумыса. Куандык, забывший уже что такое добровольная забота женщины, согласился и после второй пиалы, наконец расслабился. Но как только разговор стал более непринужденным, вернулась Маха с детьми и удивленно подняв брови, поздоровалась с Куандыком.
Уже близился вечер и он, попрощался, захватив подаренную пиалу.
Выйдя из юрты в синий степной вечер, он побрел туда, где ночевал накануне, там он оставил свои вещи. Сначала он просто сидел, крутя в руках пиалу и глядя на бескрайнее небо, на яркие звезды, загоревшиеся одна за другой. Уснуть долго не удавалось, перед его внутренним взором мелькали лица женщин, таких разных, которые были какое-то время его спутницами, но он никогда не воспринимал их всерьез, он не считался с ними, часто обижал и всегда вымещал свою слепую злобу, гнев часто обуревал его ум и в такие моменты он был неуправляем. Сию все эти годы старался научить его обуздывать себя, оставаясь в ясном уме, но, даже вроде стараясь следовать Учению, которое нес Сию, Куандык испытывал моменты
