в усадьбу приходили Клауды. Его сестер еще не было на белом свете. Лет семь-восемь назад мне довелось увидеть его издалека, но так и не заговорить, к счастью или к сожалению. М-да, он любил всяких крылатых жуков, а мой супруг скаковых лошадей… – она приложила пальцы к опущенному уголку губы и втянула в себя дым. – Оуэн поддерживал со мной связь. Он мне иногда писал. В детстве обещал, что когда вырастит, то станет моим мужем. Если судить по его письмам, то он был образованным, отзывчивым и довольно смелым. И я, в принципе, была не против. Но у моей «любимой» тетки были свои грандиозные планы на этот счет. Поэтому в моей жизни появился мистер Ганмэн. Мистер, черт его, Ганмэн. Лучше бы его забрал Бог в тот день, когда он решил наведаться к моей тетушке. Кстати, мистер Ганмэн ехал свататься изначально к ней. М-да, – она поджала губы и сморщилась. – Да, Алек был мил и любезен. И глуп. И стар. Для меня. На тот момент ему было сорок… шесть?
«Выходит, брак являлся фиктивным. И только для «тетушки».»
– Вы были счастливы в браке?
– А вы как думаете?
«Действительно.»
– И вы не смогли ответить: «нет»?
– Тогда не смогла.
– Миссис Ганмэн…
– Можно просто по имени.
– Джесс?
– Не настолько. Джессамин.
– Джессамин, кто вам сообщил о кончине Оуэна?
– Его родственница. Возможно, сестра. Фамилия ее мне не знакома. Судя по ее письму, она перечитала почти всю нашу переписку и написала мне. Я с трудом разобрала ее почерк, но она излагала мысли довольно грамотно. А как мне к вам обращаться? Друг мистера Клауда?
– Ричард Блайнд. Рик.
Она ухмыльнулась, обнажив белые зубы:
– А вы видели невесту Оуэна, мистер Блайнд?
Под деревом за крученную, толстую веревку тоненькими ручками держалась девочка лет шести, и задорно качалась на самодельных качелях. Она отталкивалась от земли худенькими ножками и взмывала ввысь. С каждым толчком толстый сук покачивался как на пружине и поскрипывал. Ее синее, обсыпанное песком, платье поддавалось ветру. Черные растрепанные косички покачивались в такт движения качелей. Из-за неуклюже сделанного пробора, косы оказались разной толщины и были неаккуратно подвязаны белыми, застиранными годами, лентами.
Среди чистого, голубого неба пекло белое солнце. Жар огненного шара оседал на песчаную почву. По голубой пустыне не разбросано ни одного намека даже на расплывчатое перистое облако. Местами трескалась земля от продолжительного отсутствия желанных дождей. На разбросанные горячие камешки у забора не хотелось ступать даже в обуви. От высокой температуры яблоня опустила зеленые ветви. В округе не слышно даже пение птиц. Лишь в высокой траве стрекотали кузнечики и жужжали пчелы. Вся живность устремилась к прохладному озеру. Черная черепица на крыше раскалялась и отражала в своих изгибах солнечный свет. Дверь в доме была открыта, чтобы пустить внутрь приятные потоки летней духоты. Темное дерево дома притягивало к себе
