снабдить деньгами и оружием и отправить по городам и весям. Ловля на живца. За год всю погань выведем.
– Вот сейчас мы это и обкатаем, – решительно кивнул он. – Эскадроны смерти… Мне нравится!
Они проникли в номер сразу с двух сторон – трое через дверь и один в окно. Ни замки, ни засов надолго их не задержали. Душегубы молча кинулись потрошить наши спящие, закутанные в одеяла тела, по-каторжански нанося множество коротких колющих ударов стилетами. Царёв открыл огонь из-под кровати, продырявив двоим налётчикам ноги выстрелами в упор из «Бульдога», а я выскочил из сундука, где сидел скорчившись всё это время, как более худощавый из нас, и выпустил весь барабан в тех, кто остался стоять на ногах.
Их тела, изрешечённые пулями, валялись на полу в лужах крови. Наша одежда, которую мы использовали для создания обманок, была безнадёжно испорчена.
Иван вылез из-под кровати, весь в крови. Его слегка потряхивало.
– Гады, – сказал он. – Я даже лоялистов не убивал. А этих не жалко. Гады! И одеться не во что.
– Пойдём, – усмехнулся я, перезаряжая револьвер. – Я знаю, где раздобыть одежду, деньги и оружие. Воспользуемся хорошо известным принципом наших идеологических оппонентов.
– Это каким же?
– Грабь награбленное!
Может быть, я очерствел, но никаких особенных эмоций не испытывал, когда стрелял в голову каждому из них, по очереди.
Глава 8
Нелегальное положение
Эти двое стояли друг напротив друга и играли в гляделки – старый революционер и молодой император. Гусев, страшный, большой, с безумными глазами и встопорщенными усами, и надёжа наша и опора, Царёв, в свободной позе, чуть отставив ногу. Он смотрел на Алексея Ивановича взглядом прямым и ясным. Тот покачал головой:
– Никогда не думал, что вот так, лицом к лицу… Ей-богу, на улице не узнал бы, больно вид у вас лихой. Я б такого молодца в эскадрон взял! И не скажешь, что белая кость.
– А я бы вас узнал, – усмехнулся Иван. – Вся наша пышная публика Гусева наравне с чёртом поминает, вы для них даже хуже Новодворского.
– Новодворский теоретик, я практик, – ощерился Гусев. – А публика ваша… Мало их стреляли и за ноги вешали, пышных этих.
– Этих – мало. Зато тех, кого не следовало, даже слишком, – задумчиво проговорил Царёв.
Я всё думал, сцепятся они по-настоящему или нет? Революционная практика и консервативная романтика – две великие силы, воплощённые в своих великолепных аватарах, сошлись здесь, в этой точке, и теперь нужно было понять, смогут ли они сотрудничать против двух других движущих сил мировой истории – тайной ложи и явной лажи?
Лезет же всякая дрянь в голову! Я помассировал виски и сказал:
– Всё, господа. Довольно. Сейчас мы нужны друг другу. Алексей Иванович, вы поклянётесь, что ваша миссия в империи не несёт непосредственной угрозы
