загнобить удручённого Серафима.
– Политический? – спросил прыщавый парниша и пнул в сторону Серого табурет. – Спать будешь надо мной, вон там, – указал он пальцем на свободное место нар. – Как зовут, речная душа?
– Серафим, – спокойно ответил капитан и сел к столу.
– Знаешь, что мы делаем с контрой? – начал неугомоныш и сжал кулачище перед лицом Серого. Он не успел договорить, как оказался под нарами, не подавая признаков жизни. Его кореша пошушукались и, приведя в чувство парнишу, затихли в углу.
– Кто ещё хочет мне что-нибудь указать? – спросил капитан. Народ расползся по койкам, не решаясь связываться.
Часа через два им дали поесть баланды, а ещё через два забрали и внесли потом окровавленным и избитым до полусмерти купчика, одного из двух знакомцев Серафима. Он стонал сквозь разбитый рот и ничего не видел из-за заплывших от побоев глаз. Пострадавшего обмыли водой и уложили на верхнюю полку. «Да, шутки кончились», – подумал Серый, прислушиваясь к шумам снаружи камеры. Иногда до них доносились глухие звуки то ли борьбы, то ли возни, то ли криков, то ли стенаний, но ночью никого более не вызывали. Серафим понял, что наговорил много лишнего с нервяка («Про Егора и про Ирину не спрашивали, а я напомнил») и решил на завтра отвечать коротко и по возможности односложно. Наутро их никого не трогали, а под вечер взяли второго знакомого, вернувшегося бледным, но весёлым.
– Я им всё-всё доложил и, представьте, мне сказали: «Молодец! Расскажешь о вашей организации, и мы тебя отпустим, а пока посиди-подумай.» Ни о какой организации я не знаю и не помню – малой тогда в восемнадцатом году был, двенадцать лет. Может, впрямь отпустят?
– Догонят и припустят, – невесело прокомментировал Серафим и замолчал. Пожилой друг разговорчивого малого отлёживался, не поднимаясь на пол.
На третий день в коридор на выход вызвали Серафима.
– …Значит, признаваться и рассказывать не желаем, – проговорил пожилой следователь и вызвал Федю. Федя был мордоворотом под двести килограмм с пониженным эмоциональным уровнем. Он бил умело, с наслаждением, пытаясь с нескольких ударов вызвать мольбу о прекращении или о пощаде. Редко, кто выдерживал разговора с этим боровом. Серафима три раза откачивали, пока изо рта не пошла кровь, Феде же до лампочки, были ли у тебя ранения лёгких, ан нет. Правая невезучая нога у Серафима опять была сломана, а кровь не останавливалась. Зубы с правой стороны жирная скотина выбила полностью. Вызвали врача, тот обнаружил след от ранений, и Серафима поместили в тюремный медпункт, где оказалась и Ева со сломанной левой рукой. Они, правда, не догадывались, что находятся друг от друга в десяти шагах.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
