Взял то, что желал.
– О чем ты?
Ариадна с вызовом уставилась на жениха. Не веря, что он действительно не понимает сути ее слов, она молчала. Роль невинной жертвы так прикипела к нему, что он, казалось, совсем не собирался с ней расставаться.
– О чем ты, Ариадна?
– Ты обесчестил меня, – выплюнула она. Халат сполз с ее плеча, и взгляд принца мгновенно переместился на оголенную кожу. – Видишь эти шрамы? Не прошло ни дня, чтобы они не напоминали мне о моем позоре.
– Я не трогал тебя, – изумленно шептал принц. – Клянусь.
– Разве не ты прижимал меня к резному изголовью, невзирая на крики боли и кровь? Не ты шептал, что теперь владеешь мной, что мне некуда от тебя бежать?
– Я этого не делал.
– Можешь подавиться своей ложью, – бросила она, поправляя халат. – Или захлебнуться в ней, как тебе угодно. Но я знаю, что это был твой голос, твой куорианский говор, твой запах муската. И ты знай, что, какими пьяными бы ни были вина в тот вечер, я никогда тебе этого не прощу.
Не найдя слов, Хант невидящими глазами уставился на принцессу. Она долго смотрела на него в ответ, ожидая реакции – оправданий или признания, – но его ступор был столь силен, что он молчал, пока она силком не выставила его за дверь. Удар дерева о камень вернул его к жизни; он шагнул обратно, но стражи оказались еще более настойчивыми, чем прежде.
– Вам пора, ваше высочество.
– И я даже знаю куда, – процедил он.
Хант пролетел мимо так быстро, что едва не зацепил мой любопытный нос плечом, и мгновенно скрылся в темноте ночных коридоров. Я хотел проследовать за ним, но предчувствие подсказывало, что мою нелепую слежку обязательно обнаружат. Хотел пойти и к принцессе, но голос разума молил оставить ее в покое. В конце концов, я по-прежнему был пьян; увидев в своих дверях еще одного захмелевшего гостя, Ариадна точно разорвала бы его на куски.
Глава 2
Наступил день похорон короля. Они должны были быть такими же помпезными, как и свадьба, и, о удача, для этого имелись и закупаемые в течение полугода украшения, и многочисленные гости. Как бы Минерва ни была занята захватом власти над советом, похоронам отца она лично уделила недюжинное внимание. Проконтролировала все. Традиционно цвет крови был верным спутником смерти; однако, несмотря на это, тело Эвеарда она приказала непременно обернуть в серый бархат. Принцесса не хотела, чтобы прощание затянулось, и потому лишь одному человеку позволила произнести слова, призванные сопроводить душу короля в вечном плавании по реке духов, – и это была Ровена.
Королева не могла сдержать слез и большую часть речи жалобно всхлипывала. Удивительно, но старшая принцесса ничуть не раздражалась по этому поводу; раньше мне казалось, что она не испытывала теплых чувств к той, что пыталась заменить ей мать. В тот миг, возможно, она впервые ощутила нить горя, связавшую сердца членов королевской семьи; ощутила, что общая боль объединяла не хуже, чем гнев или жадность.
