бы хоть для приличия сказать, что ей жаль смотреть на мои мучения, что она мне сочувствует… Дождешься, как же. Ну, и не надо. Ангелы – это вам не слабые люди; они привыкли сами справляться.
Я перевернулся на бок – со второго раза – спиной к ней и закрыл глаза.
Если я спал, то это был один непрекращающийся кошмар. Без звуков и образов – кошмар ощущений. У меня болело все: ныла каждая клеточка измученного тела, каждая мышца напрягалась до предела возможностей и вопила от возмущения. В голове шло соревнование кузнецов. Ответственное такое соревнование – на звание самого быстрого и сильного молотобойщика. Позвоночник норовил согнуться, пытаясь выяснить, удастся ли ему свернуться в полное кольцо; внутренние органы сопротивлялись, жалуясь на стесненные условия и так напряженной до предела работы. Руки и ноги не переставали искать удобное положение, капризно отвергая одно за другим…
Я не знаю, как люди это выдерживают! Наверное, в такие моменты и рождается их представление об аде. Все болит, ни минуты облегчения, веки огнем горят, и помощи ждать неоткуда…
Когда Татьяна опять впихнула мне под мышку свой градусник, я не сопротивлялся. Сил не было. Когда она засунула мне рот какие-то таблетки и приложила к губам край чашки с чаем, мне было уже все равно. Я проглотил их все. Какие, сколько, дозировка, побочные эффекты – какая разница? Какая разница, от чего я умру…?
Утром меня разбудил какой-то странный запах. Аппетитный и бодрящий. Я прислушался к своим ощущениям – вроде, ничего не болит. Ну вот, я же говорил – ангелы никогда долго не болеют и всегда своими силами справляются! А, нет – она мне дала-таки что-то вчера ночью. Не важно – главное, что я в полном порядке.
Я сел на кровати – и впервые за последнее время усомнился в мудрости своего тела. Оно отказывалось сидеть! Когда я все же настоял на своем, оно принялось дрожать – мелкой такой, противной дрожью, как кисель. У меня все внутри похолодело. Вот он – результат воздействия человеческой медицины на ангельский организм! Земные препараты лишают нас силы и выносливости! А может, это – последствия болезни? Мне ведь еще никогда не случалось настолько выйти из строя.
Я запаниковал – как же я теперь работать буду, если мне вместо одежды металлические доспехи нужны, чтобы этот студень хоть в какой-то форме поддерживать… Кстати, о работе. На работу мы уже опоздали (я опять для проверки глянул на часы), но нас, по-моему, вчера на два дня отпустили. По-моему…
Опять она где-то ходит! Я попытался опустить ноги с кровати и понял, что до кухни мне не добраться. Пожалуй, даже ползком. Не говоря уже о том, что ползком – унизительно. Какую я там себе футболку воображал – «Рожденный летать не ползает»? Снова звать ее придется…
Она появилась в дверях спальни почти мгновенно (Ну вот – другое дело!) и принялась расспрашивать меня о самочувствии. Вот кто мне объяснит, почему ей обязательно нужно об этом спрашивать, когда у меня ничего не болит?
