* *Маму перевели в общую палату на третий день, и разрешили ее навещать. Все эти три дня я представлял себе, какой ее увижу, думал, о чем скажу, и все в моей жизни разладилось. Пока о маминой болезни никто не знал, я еще держался. Но наша Варвара-Гроза знакома с матерью Аньки Вощаковой, и та сообщила обо всем классной. Началось всеобщее внимание, и меня понесло. Я огрызался и грубил по любому поводу. Ванда сказала, что я озверел, и перестала со мной разговаривать. Родька, после моего очередного «отстань!», пожал плечами и покрутил пальцем у виска. Катерина вечером пыталась меня развлекать, звала смотреть какое-то «мыло» по телику. Я не нашел ничего лучше, как сказать ей, что это дерьмо в нашем доме не смотрят. Она ничего не ответила, но телевизор выключала, сняла с полки первую попавшую под руку книжку и села читать. Судя по обложке, это было «Былое и думы». Ну, просто в точку!
Родственников у нас не предвиделось, но один близкий в «былом» у мамы был. В общем, оставил я Катерину наедине с Герценом, завалился у себя в комнате на диван и стал сыпать соль на рану и вспоминать, как я с ним познакомился.
Незваный гость
Я в тот день прибежал домой, открыл дверь, бросил рюкзак на пол и с порога позвал: «Мам!». Никто не ответил. Но я точно знал, что она должна быть дома! Я рванул на кухню и застыл. У стола стоял мужик в черном джемпере и джинсах. Высокий, накачанный с короткой стрижкой. Повернул голову. Глаза молодые, темные, а волосы серые от седины.
– Нету мамы, скоро придет, а ты, значит, Кит? Ну, здравствуй!
Никогда в жизни в нашей квартире мужиков не было. В библиотеке все женщины. А в подъезде постоянно живут только двое мужчин: я и Симон Александрович, муж тети Гали-французской со второго этажа. И у меня такое чувство… ну, как будто он мне соперник, что ли. Вот стоит чужой на моей территории.
– Что молчишь? Что тебе от мамы надо? Куда спешишь?
Так заговорил со мной, как будто мы давно с ним знакомы. И я вдруг, как идиот, ответил: «В музей!»
– Мама знает?
– Да.
– Деньги нужны? Сколько?
И я опять, как под гипнозом: «Сто!»
Он руку в карман джинсов засунул и вынимает деньги. Не кошелек, а просто бумажки какие-то скрученные. И протягивает сто рублей. А я беру и убегаю. И так мне паскудно на душе. Шишкарев меня спрашивает после экскурсии:
– Видал археоптериксов?! Это значит у Савельевой не попугайчики, а три потомка динозавров в клетке живут!
А я не то что археоптериксов, я скелета мамонта как бы и не видел. Все думал, что это за мужик. А вдруг он бандит! Как меня зовут знает, а себя не назвал! Но вспомнил, что на столе две тарелки стояли и возле одной мамина чашка. И все равно, деньги эти отвратительно так лежали в кармане. За билеты родители платили заранее, а эту сторублевку я на развлечения хотел потратить. Шишкарев купил мороженое у метро. Ванда говорит мне: «Кит, у меня двадцатки не хватает. Заплати за двоих». А я не могу к этой проклятой бумажке прикоснуться. Ванда: «Ты что? Жлоб? Ты же за деньгами домой бегал!». «Не было там никого», – отвечаю.
